Юрий Быков популярен «в народе», то есть у аудитории молодых интернет-активных мужчин (так, он стал одним из немногих режиссёров, побывавших в шоу Дудя). В формировании культа принял деятельное участие «самый главный фанат» — убийца русского кино BadComedian, рассказавший о «Дураке» в своей рекомендательной рубрике GoodComedian. ЖКХ-триллер Быкова в рейтинге на «КиноПоиске» обходит «Левиафана» как по общему баллу, так и по…
Фильм оставил неоднозначное впечатление: и держит, и атмосфера соответствует, и диалоги неплохие, но не понял до конца мотивацию главного героя. Потом послушал интервью Быкова, подумал...В общем, схожу-ка я на Завод ещё раз)
можно посмотреть один раз.
интересно смотреть было разборки чоп и полиции, работников прессы и прокуратуры.
Не ясна судьба четверых из шестёрки хулиганов-работяг, которые вышли из цеха и домой вроде бы пошли. И "дурачком" кого-то назвали.
И каждое утро кто-то идёт пешком 6 км. интрига однако...
"Завод" для меня стал поводом для внутреннего диалога с собой. Постепенно к декорациях привыкаешь, но поначалу мне было немного страшно - я физически ощущала огромность заводского пространства и уязвимость человека при столкновении с машинами. Мне было страшно от того, что где-то действительно существует и такая реальность, в которой ежедневная безопасность человека зависит от его ловкости, осторожности и самоконтроля. Подобный эффект когда-то произвели на меня "Человек с киноаппаратом" и чешская кукольная анимация. У Вертова страшно от механизмов, которые могут в любой момент убить человека, а в анимации от того, насколько кукольные тела держатся на честном слове - можно просто спускаться со стола и потерять глаз.
Чем дальше,тем больше человеческая жизнь оказывается и ещё в чём-то застрахованной - если не от чрезвычайных обстоятельств, то, по крайней мере, от бытовых травм. Пространство "Завода" пробуждает память страха, вероятно, сопровождавшего, наших давних и недавних предков - тех, чья профессиональная жизнь проходила в огромном цеху под аккомпанемент безостановочно издающих шумы машин. Тех, кому, чтобы прокормиться, приходилось регулярно охотиться, рискуя жизнью большую часть жизни. Ежедневная физическая угроза для и ежедневный дискомфорт на рабочем месте, а ещё абсолютная социальная незащищённость - вот от чего становится не по себе, когда начинается фильм. Ещё ничего не произошло, а ты уже чуть ли не физиологически чувствуешь, каково это каждый день приходить в заводской цех на работу. И это не про прошлое, а про настоящее - где-то есть такие рабочие, где-то есть такая реальность - где-то в этом мире и в это время. Страшно ещё и от того, что меня эта жизнь никак не касается, а кого-то живущего в моё время касается - значит, и меня может коснуться. Важно сказать, что это не такой страх и возмущение социальной несправедливостью, а почти животный физиологический страх угрозы своему существованию.
И, смотря первые сцены "Завода", я понимаю, что мне не близка производственная эстетика, мне страшно гулять по заброшенным заводским пространствам и идея устраивать выставочные павильоны в фабричных цехах кажется мне лицемерной и кощунственной. Я не считаю адекватным проводить параллели между трудом рабочих и трудом художников. Фильм напомнил мне, что каждый раз, когда я находилась в художественно отредактированном бывшем производственном помещении, мне было не по себе, хоть я и не отдавала себе в этом отчёт - память таких мест очень даёт о себе знать, делает энергетику пространства по-особенному заряженной.
Бывает такое - смотришь фильм, и ждёшь, когда появится кто-то из особенно ярких персонажей, с "Заводом" - этот эффект запускается с появлением почти всех героев. Рабочие, взявшие в заложники Калугина и охранники, а ещё подполковник (или какое у него звание?) Дадакин, всякий раз появляясь в сцене, делают эту сцену очень заряженной. Охранники Калугина такие харизматичные, у каждого свой стиль и своя неподражаемая манера говорить, свои характерные жесты (бородатый в куртке с меховым воротником крестится, а очкарик с тонким лицом очень манерно, не снимая перчаток, прикуривает сигарету) - кажется, что они такие человечные, что не могут никого убить. Но они убивают и крышуют, и это делает их кем-то вроде супергероев, кого-то по ту сторону добра и зла - как будто они действует в другой реальности, в другой системе координат, может быть, в компьютерной игре - поэтому сложно их оценивать с помощью общепринятых критериев. В конце концов, у каждого своя "работа". "Работайте" - постоянно повторяет Антон даже когда его "работайте" означает штурмовать цех и убить Седого. Вероятно, помощники современных бандитов такие и есть - хорошо одетые, вежливые, "складно" говорящие, напоминающие постоянно кого-то из знакомых - не всем своим образом, а именно отдельными по-человечески симпатичными чертами.
Персонажи работяг предстают довольно экзотичными: не верится, что кто-то так действительно живёт, их образы кажутся квинтэссенциированными наборами общих мест про простых людей. Но у каждого из них своя история (шестеро ртов, больная мать, контузия, жена, изменяющая за стенкой с соседом) - и через их раскрывающиеся биографии намечается вектор отношения с их образами - кому симпатизировать, кого жалеть, кого презирать.
Так или иначе, бандиты и работяги собираются в одно время в одном месте, по одному поводу (на самом деле, поводы совпадают не у всех) - распространённый бродячий сюжет, распространённый художественный приём. И проявляется этот сюжет вполне типично: собравшиеся волею обстоятельств в одном месте: 1) переживают возникшие в такой несколько искусственной ситуации конфликты; 2) психологически раскрываются, проходят эволюцию; 3) рассказывают о себе, исповедываются: 4) преобразовывают исходные обстоятельства и двигают сюжет. И, несмотря, на остросоциальную тему, чем дальше, тем больше - история, происходящая на Заводе, жанрово напоминает нечто из времён устного народного творчества - скачку или притчу. Правда в "Заводе" нет традиционного разделения на добро и зло, героев и злодеев, поэтому по ходу пьесы эти роли - переменные, как переменной является и роль волшебного помощника. Сначала кажется, что за каждым персонажем закреплена своя роль, в соответствии с которой он будет действовать, но постепенно всё начинает идти "не по плану": приезжает полиция, бандитам и рабочим приходится выдумывать новые условия, и постепенно всё и вся так перемешиваются, что становится совсем непонятно, кто на чьей стороне, кто кому помогает. Даже Седой, срежиссировавший всю эту заваруху, в конце отпускает Калугина.
Фильм начинается дорогой, по которой Седой приходит на завод и заканчивается дорогой, по которой уходит Туман. Четверо рабочих и двое охранников убиты, Калугин освобождён, деньги спасены, по телевидению должны показать сюжет с Седым в главной роли.Не важно, что будет с Калугиным, с рабочими, с Антоном, потому что это притча без морали. Просто история, просто эпизод, просто дорога, по которой один приходит, другой уходит.
интересно смотреть было разборки чоп и полиции, работников прессы и прокуратуры.
Не ясна судьба четверых из шестёрки хулиганов-работяг, которые вышли из цеха и домой вроде бы пошли. И "дурачком" кого-то назвали.
И каждое утро кто-то идёт пешком 6 км. интрига однако...
Чем дальше,тем больше человеческая жизнь оказывается и ещё в чём-то застрахованной - если не от чрезвычайных обстоятельств, то, по крайней мере, от бытовых травм. Пространство "Завода" пробуждает память страха, вероятно, сопровождавшего, наших давних и недавних предков - тех, чья профессиональная жизнь проходила в огромном цеху под аккомпанемент безостановочно издающих шумы машин. Тех, кому, чтобы прокормиться, приходилось регулярно охотиться, рискуя жизнью большую часть жизни. Ежедневная физическая угроза для и ежедневный дискомфорт на рабочем месте, а ещё абсолютная социальная незащищённость - вот от чего становится не по себе, когда начинается фильм. Ещё ничего не произошло, а ты уже чуть ли не физиологически чувствуешь, каково это каждый день приходить в заводской цех на работу. И это не про прошлое, а про настоящее - где-то есть такие рабочие, где-то есть такая реальность - где-то в этом мире и в это время. Страшно ещё и от того, что меня эта жизнь никак не касается, а кого-то живущего в моё время касается - значит, и меня может коснуться. Важно сказать, что это не такой страх и возмущение социальной несправедливостью, а почти животный физиологический страх угрозы своему существованию.
И, смотря первые сцены "Завода", я понимаю, что мне не близка производственная эстетика, мне страшно гулять по заброшенным заводским пространствам и идея устраивать выставочные павильоны в фабричных цехах кажется мне лицемерной и кощунственной. Я не считаю адекватным проводить параллели между трудом рабочих и трудом художников. Фильм напомнил мне, что каждый раз, когда я находилась в художественно отредактированном бывшем производственном помещении, мне было не по себе, хоть я и не отдавала себе в этом отчёт - память таких мест очень даёт о себе знать, делает энергетику пространства по-особенному заряженной.
Персонажи работяг предстают довольно экзотичными: не верится, что кто-то так действительно живёт, их образы кажутся квинтэссенциированными наборами общих мест про простых людей. Но у каждого из них своя история (шестеро ртов, больная мать, контузия, жена, изменяющая за стенкой с соседом) - и через их раскрывающиеся биографии намечается вектор отношения с их образами - кому симпатизировать, кого жалеть, кого презирать.
Так или иначе, бандиты и работяги собираются в одно время в одном месте, по одному поводу (на самом деле, поводы совпадают не у всех) - распространённый бродячий сюжет, распространённый художественный приём. И проявляется этот сюжет вполне типично: собравшиеся волею обстоятельств в одном месте: 1) переживают возникшие в такой несколько искусственной ситуации конфликты; 2) психологически раскрываются, проходят эволюцию; 3) рассказывают о себе, исповедываются: 4) преобразовывают исходные обстоятельства и двигают сюжет. И, несмотря, на остросоциальную тему, чем дальше, тем больше - история, происходящая на Заводе, жанрово напоминает нечто из времён устного народного творчества - скачку или притчу. Правда в "Заводе" нет традиционного разделения на добро и зло, героев и злодеев, поэтому по ходу пьесы эти роли - переменные, как переменной является и роль волшебного помощника. Сначала кажется, что за каждым персонажем закреплена своя роль, в соответствии с которой он будет действовать, но постепенно всё начинает идти "не по плану": приезжает полиция, бандитам и рабочим приходится выдумывать новые условия, и постепенно всё и вся так перемешиваются, что становится совсем непонятно, кто на чьей стороне, кто кому помогает. Даже Седой, срежиссировавший всю эту заваруху, в конце отпускает Калугина.
Фильм начинается дорогой, по которой Седой приходит на завод и заканчивается дорогой, по которой уходит Туман. Четверо рабочих и двое охранников убиты, Калугин освобождён, деньги спасены, по телевидению должны показать сюжет с Седым в главной роли.Не важно, что будет с Калугиным, с рабочими, с Антоном, потому что это притча без морали. Просто история, просто эпизод, просто дорога, по которой один приходит, другой уходит.
Авторизация по e-mail