Композитор Макс Рихтер, живой классик современной академической музыки, писал свой 8-часовой альбом-колыбельную «Sleep» урывками по ночам, потому что днями корпел над многочисленными саундтреками, в том числе к «Прибытию» Вильнева и сериалу «Оставленные». Зато исполнялся «Sleep» с размахом: в Гранд-парке Лос-Анджелеса, лондонском музее Wellcome и берлинском культурном центре Kraftwerk для зрителей разбивали настоящий лагерь с раскладушками — не спать во время этого концерта полагалось только музыкантам, а дрема аудитории, наоборот, поощрялась. Режиссер Натали Джонс едва ли хотела просто вместить побивший все рекорды концерт в полтора часа экранного времени. «Сон Макса Рихтера» — скорее погружение в этот удивительный зрительский опыт. Ведь «Sleep» — не только тихий бунт против ускорения мира, в котором фокус внимания исчисляется секундами. Это попытка выстроить коммуникацию в обход привычному, бодрствующему сознанию, исследовать границы между сомническим и реальным, и кино для этого — идеальный инструмент: любой фильм и есть сновидение наяву, в которое мы погружаемся каждый раз, очутившись в темном зале кинотеатра. А еще это, безусловно, погружение в мир Макса Рихтера — что за работой, что дома он оказывается застенчивым, хоть и достаточно отчаянным человеком, чтобы не бояться доверить собственную хрупкость музыке. И через его воспоминания, домашние видео и разговоры с близкими становится отчетливой и неоспоримой связь антропологии и кино, электронной и академической музыки, полузабытого прошлого и настоящего, из которого так легко вернуться в детство, услышав в полудреме звуки колыбельной.