В этом году у Новой Голландии первый полновесный офлайн-фестиваль, поскольку в 2019 году был вступительный превью-смотр, а в 2020-м из-за ковидных ограничений пришлось делать гибридный фестиваль. За прошедшие три года уже можно сказать, кто ваш зритель? В расчете на какую аудиторию проводится смотр?
— В первую очередь это, конечно, студенты, причем не только те, кто занимается кино. В принципе фестиваль для молодых городских жителей, которые интересуются не только проблемами эстетики, но и городскими, политическими и общественными вопросами. Так или иначе эти темы поднимаются во всех фильмах нашего фестиваля, просто некоторые режиссеры используют гибридные формы, другие — более традиционные, нарративные форматы. Фестиваль в Новой Голландии не только про кино, но и про мир, в котором мы живем. Конечно, на наши показы приходят и те люди, которые интересуются современным кинопроцессом в широком смысле.
В России довольно много фестивалей — и в Москве, и в Санкт-Петербурге, и в регионах. Но громких и заметных смотров мало. Люди, следящие за кинопроцессом, в лучшем случае назовут по памяти 10-15 смотров (в ежегодном перечне российских международных кинофестивалей, утвержденных Минкультом, их более 150 — прим. ред). Расскажи, в чем главная «фишка» фестиваля в Новой Голландии?
— Когда мы придумывали фестиваль, размышляли о том, каким он должен быть, нам не хотелось копировать модели каких-то уже существующих кинематографических институций и делать условно еще один «Кинотавр» или «Движение». Зачем конкурировать? Лучше сделать платформу для кино, которое в меньшей степени представлено на других фестивалях. Мы хотим стать хабом для молодых режиссеров, которые мыслят неконвенционально. Это не значит, что мы абсолютно против классического нарратива, он есть и может быть. Но в целом кино мы воспринимаем довольно широко, поэтому, например, у нас могут быть и работы видеохудожников. Мы не так сильно разграничиваем игровое и документальное; например, в основном конкурсе у нас на равных основаниях жюри оценивает и художественные фильмы, и док. Мы призываем вырабатывать другие критерии поверх жанров кинематографа, по которым стоит оценивать кино. Можно сказать, что фестиваль в Новой Голландии — про широкое понимание и соединение различных моделей и представлений о кино как медиа движущихся изображений.
В последние годы можно наблюдать, как различные российские фестивали сворачивают деятельность. Ничего не слышно об Уральском кинофестивале в Екатеринбурге, умер смотр «Движение» в Омске, перенесли фестивали на Сахалине, во Владивостоке и Ханты-Мансийске. Почему некоторые российские фестивали не выживают?
— Тут стоит все-таки разделить смотры. Фестиваль «Дух огня», например, жив, он просто состоится в 2022 году. Всему виной тяжелый ковидный год. В первую очередь это всегда вопрос денег. В основном региональные фестивали получают деньги от Министерства культуры и местных администраций. Видимо, губернаторы этих областей принимают решения о проведении кинофестивалей, исходя из неких собственных соображений и политических веяний. С другой стороны, если затевается фестиваль, понятно, что это не разовая история. Он существует во времени, поэтому командой выстраивается стратегия, перспектива.
К вопросу о деньгах… Фестиваль в Новой Голландии существует без привлечения государственных инвестиций. Это принципиальное решение дирекции, чтобы, например, показывать на фестивале нечто радикальное или, скажем так, «неудобное» без оглядки на госорганы?
— Пока «неудобных» картин в программе мы вроде бы не показывали. Но не могу сказать, что это именно принципиальная позиция. Пока мы существуем в таком режиме, на это есть в том числе и организационные причины — с государственными деньгами сложно работать, требуется сдавать отчетность.
Как ты попал в команду фестиваля?
—У Новой Голландии есть обширная программа «Открытого лектория», которая делится на разные блоки. Сейчас, например, там идут лекции журнала «Сеанс». Первое время я делал для лектория программу лекций о кино. Когда появилась со стороны проекта «Новая Голландия: культурная урбанизация» инициатива учредить фестиваль, ко мне обратились за консультацией, а потом пригласили на пост программного директора в команду.
Как ты пришел к кураторской деятельности в принципе? Ты ведь учился в Московской школе нового кино в киноведческой лаборатории, потом писал о кино в разные издания.
— Да, мы поступали туда все вместе: я, Катерина Белоглазова (куратор фестиваля в Новой Голландии — прим. ред.), а также Сергей Огудов, который сейчас работает старшим искусствоведом Госфильмофонда. Нас действительно взяли, причем бесплатно, в киноведческую мастерскую, нашим мастером должен был стать Михаил Ратгауз, но в силу некоторых обстоятельств мастерская не сложилась. В итоге мы посещали различные лекции: нам читали курсы Елена Петровская, Евгений Марголит, Алексей Медведев, Борис Нелепо, Мария Кувшинова. Моя кураторская деятельность началась параллельно текстам: я стал писать, параллельно организовывал сначала разные тематические киноклубы. Потом меня пригласили на фестиваль «Послание к человеку», где я каждый год как приглашенный куратор делал одну внеконкурсную программу. Разрабатывать различные кинопрограммы доводилось и в Москве — например, для «Музеона» и для Музея кино. А писать о кино я в принципе продолжаю, просто очень выборочно и нечасто.
Расскажи, как ты отбираешь фильмы для фестиваля в Новой Голландии? Следишь ли за какими-то работами с ранних этапов или выбираешь из уже представленных на мировых смотрах?
— Иногда я смотрю кино в формате work-in-progress (фильмы в черновом формате, работа над которыми еще не завершена — прим. ред.), но редко. Такие фильмы в большей степени интересны крупным фестивалям, которые ищут для своих программ исключительно мировые премьеры. На протяжении всего года я и мои коллеги-отборщики выбираем картины с других фестивалей, организуя для них российские премьеры.
В этом году к команде фестиваля присоединились новые кураторы: на пресс-конференции, в частности, ты упомянул Катерину Белоглазову и Галину Кукенко. Это связано с расширением программы? В прошлом году в ней было около 50 картин, в этом году — 80.
— Удобно работать, когда много людей! Но в первую очередь это решение, конечно, связано с тем, что нельзя делать фестиваль в одиночку. Хотя в России, к сожалению, такое часто происходит. Но по-хорошему требуется разнообразное фестивальное понимание — как, что, зачем и почему набирается в конкурс и внеконкурс. У нас происходит обсуждение, где люди с разным бэкграундом, видением и системой ценностей могут высказаться и поделиться своими соображениями. Катю мы с Андреем привлекли еще в прошлом году, когда поняли, что столкновение двух субъективных мнений, которые наталкиваются друг на друга, зачастую очень трудно разрешить.
Есть ли у вас статистика, сколько картин вы взяли из входящих заявок, присланных авторами, а сколько отобрали самостоятельно?
— Работ, которые приходят к нам извне, в программу отбирается мало. Например, в этом году фильм «Пятна» попал в основной конкурс смотра из входящих заявок. Фестиваль молодой и пока не обрел широкую известность в среде кинематографистов. Однако с каждым годом заявок становится больше, их качество улучшается. Но планка отбора у нас все-таки высокая, поскольку фестиваль международный.
2020-й стал годом онлайн-фестивалей. Это разделило людей из киноиндустрии на два лагеря. Одни говорили, что это очень хорошо, ведь можно, не выходя из дома, смотреть новинки одновременно со всем миром. Другие достаточно негативно восприняли онлайн-смотры в Торонто, Роттердаме, Берлине и на «Сандэнсе», называя их фикцией и считая подобное неуважением к авторам. Как ты лично оцениваешь перспективу онлайн- или гибридных фестивалей в России и в мире?
— Это сложный, отдельный и большой вопрос. У меня позиция на этот счет тоже непростая. Объективно наличие онлайн-доступа увеличивает приток аудитории, демократизирует его для людей из регионов, которые не могут позволить себе приехать в Берлин, Москву или Санкт-Петербург, чтобы посмотреть кино на большом экране. С другой стороны, просмотр онлайн совсем не то. С зарубежными коллегами мы часто обсуждали эту тему, по фестивалю это бьет очень сильно. Люди, которые инвестируют деньги в фестиваль, понимают, что можно сэкономить, ведь все и так работает. Так же считают некоторые отборщики и журналисты, которые думают, что можно не ехать, ведь все доступно онлайн.
Например, в этом году фестиваль в Локарно сделал очень удобный онлайн: фильмы почти месяц были доступны на сайте. Из-за этого многие люди просто не приехали в Швейцарию, почти не было живых журналистов, которые задавали авторам вопросы на пресс-конференциях, было меньше обсуждений. Фестиваль — это про живую коммуникацию, про некое поле, которое формируется в ограниченный период времени, а потом дает свои плоды. В этом году у Новой Голландии нет онлайна, и это, на мой взгляд, упущение. Если не всю программу, то что-то из нее можно было бы показать онлайн для людей, которые действительно не могут себе этого позволить. Людей, которые могут и должны присутствовать на фестивале, нужно стимулировать для того, чтобы они здесь были. Полный переход в онлайн — это невозможно и неправильно, с моей точки зрения, но о частичном доступе можно и нужно думать.
В этом году у фестиваля появился проект KINOLABORATORIA — образовательный кластер для поддержки молодых режиссеров, существующий при поддержке программы Hennessy Перспективы. Можешь рассказать, как планируется его работа в дальнейшем, когда призовой фонд будет распределен между победителями?
— Основная коммуникация между менторами и участниками кинолаборатории происходит, конечно, во время фестиваля. С утра до вечера авторы сидят вместе с менторами и обсуждают, как этот проект можно развивать, улучшить и сделать так, чтобы он достиг поставленных задач и целей. Мы со стороны Новой Голландии как минимум будем поддерживать эти проекты в области фестивального продвижения, помогать авторам подавать заявки и связывать их с зарубежными отборщиками.
