Как рассказать о фильме, который вызывает ощущение дикого восторга? Как передать бурю эмоций, захлёстывающую с каждым кадром? Как услышать шлягер Pump Up the Jam так, будто впервые? Как увидеть Париж таким, словно не было тысяч фильмов про него?
Драма израильского постановщика Надава Лапида оказалась самым живым и ярким представителем подходящей к концу конкурсной программы Берлинале. «Синонимы» отлично характеризуются выражением немецких экспрессионистов, считавших, что не стоит изображать проезжающую машину, а надо изобразить ощущение от её проезда. Так говорит Лапид, и ровно так же он снимал свой фильм. Камера Шая Голдмана не упускает из виду героя ни на секунду, следует за каждым его движением, нагло суется между лицами актёров и скользит по серому парижскому асфальту. Иногда она резко мечется из стороны в сторону, сверху вниз, а то и вовсе лениво отводит взгляд. Ей нужно столько всего вам рассказать.
По морозному Парижу рассекает парень с рюкзаком. Он остановится в совершенно пустой квартире без мебели и среди ночи околеет. Смешно пропрыгав в спальном мешке до ванной комнаты, он попробует отогреться под душем, явив зрителю внушительных размеров причиндалы. Ещё через несколько секунд окажется, что рюкзак украли (неважно кто), и Иоав (так зовут героя) побегает по дому, постучит в квартиры с криком «я умираю от холода», и в итоге окажется в ванной. Там его и найдут соседи сверху — рафинированные Эмиль и Каролина. Он — сын богатого промышленника и начинающий писатель, она играет на гобое в оркестре. Они переносят едва живого Иоава в свою квартиру, и, когда тот приходит в себя, выдают ему одежду, обувь и деньги, чтобы парень выжил.
Иоав вспоминает свое прошлое в Израиле, которое отвратило его от страны, и сообщает, что не намерен больше разговаривать на иврите. Только французский. Иногда английский. Он подаёт объявление в газету и устраивается на подработку моделью для порнографических фотографий. Он пытается работать в израильском посольстве охранником, но у него в голове уже стёрты границы, и держать их он не может. Разговоры с коллегой, ратующим за всё израильское и воспринимающим Запад как нечто гниющее, вызывают у Иоава брезгливость — он-то прибыл во Францию, чтобы спасти её. Он — Гектор, историю о котором так любил в детстве. Он — настоящий полководец (не зря его зовут Иоавом). Он выжил в Израиле и уж точно выживет в Париже на какие-то 1.28 евро в день.
Пока Иоав в пальто горчичного цвета широким шагом ходит по Парижу, Эмиль пытается писать книгу. Но лучше бы в ней были истории Иоава — они такие яркие и интересные. Но еще интереснее сам Иоав, и Эмиль тянется к нему, как курильщик к сигарете после долгого перерыва. Лапид обнаружил артиста по имени Том Мерсье, который источает секс в каждой сцене — будь то спонтанный танец под вышеупомянутый хит Pump Up the Jam или простое прослушивание классики на диване. Фильм Лапида пронизан эротизмом, этой животной энергией молодого человека, ищущего новое пристанище. Синоним своей прежней жизни.
Режиссёр уже известен в фестивальных кругах своим пристрастием к рассказу историй из собственной жизни. Но «Синонимы» это совсем личный фильм — это сам Лапид когда-то почувствовал необходимость уехать, сбежать из Израиля навсегда и примерить новую судьбу. Так, спустя 10 дней, он оказался в аэропорту Шарля де Голля, поскольку обожал Наполеона, футболиста Зидана и пару фильмов Годара. Он отказался от родного языка и как одержимый штудировал французский словарь. Однажды он познакомился с французом, который стал его лучшим другом. Будучи синефилом, новый знакомый научил Надава основам кино. И он заново открыл для себя кинематограф. Правда, в отличие от Иоава, Лапид вернулся на родину — там собирались издать сборник его рассказов.
Иоав с детства обрёчен быть изгоем в своём обществе. Не зря он так увлечён древнегреческими героями, когда, казалось бы, ему стоило цитировать библейские истории. Но при этом армейское прошлое настигает юношу, когда он исполняет «Марсельезу» на уроке французского — и там оказывается, что национальный гимн страны не на шутку воинственный. Сам Мерсье живет в кадре, не допуская ни единой фальшивой ноты — режиссёр играет на нём, как на давно знакомом инструменте. На прослушивании начинающий актёр произвёл на Лапида такое впечатление, что он отменил все последующие пробы.
Живой, бойкий, витальный, резкий, быстрый, увлекательный, агрессивный, орущий, несносный, сексуальный, необузданный, безудержный, загадочный, естественный — фильм Лапида как сама природа. И если уж совсем честно, искать море вторых и третьих смыслов (а они найдутся) не хочется. Просто хочется проорать:
АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!
