8 июня в «Формуле кино Питерлэнд» состоялся предпремьерный показ триллера «Чистое искусство». «Киноафиша» пообщалась с режиссером и продюсером картины Ренатом Давлетьяровым. О сложностях работы продюсера, особенностях жанра триллера, а также том, является ли киноискусство рынком, читайте в нашем материале.
Сценарий «Чистого искусства» создал журналист (Марк Франкетти – прим. ред.). Это как-то связано с тем, что вы хотели придать фильму документальности?
– Марк назвал это очень красивой фразой: «только русские люди могут придумать такую аферу». Спрос на отечественную классику сильно возрос, когда появились большие частные деньги. Ведь богатому человеку вряд ли придет в голову приобрести Моне – он до сих пор не осознает ценности такой живописи. А вот картину Шишкина, знакомую с обертки на конфете, которую ему давали в детстве, – да. Поэтому умные люди и стали покупать похожие пейзажи европейцев за три тысячи и продавать здесь за миллионы. Соответственно, когда возникает такой криминальный фон, появляются и такие истории. Так что сам фон – реальный. Но я снимал, конечно, не об этом, а о любви, в данном случае – об утраченной любви,потому что это важно, о чем бы ни был сюжет.
По-вашему, в искусстве, в том числе кино, должно быть больше социального или это все-таки рынок, на котором работают законы бизнеса?
– Сложно сказать. Конечно, художник не должен думать о рынке, с одной стороны. Когда я снимаю фильм, не думаю о зрителе. В этот момент ты делаешь что-то свое и думаешь о своем. Но с другой стороны, киноискусство – это всегда рынок. Ведь, к примеру, что такое Сикстинская капелла или даже собор Святого Петра? Это коммерческий заказ Папы Римского скульптору и архитектору Микеланджело.
Но кино сегодня – это стопроцентный рынок?
– Конечно. Все остальное мне кажется профанацией. Дело в том, что в России много жуликов, которые подвизаются на почве режиссуры, называя это русским арт-хаусом. Это ниша, куда очень удобно спрятаться от неумения. Когда ты не умеешь поставить мизансцену, не умеешь выстроить кадр, осветить правильно и говоришь, что это «снято под документ». В общем, не умеешь ничего внятного сказать и просто мычишь и снимаешь длинные кадры. И некоторые экзальтированные журналистки восторженно называют это…
… шедевром.
– Ганс Христиан Андерсен давным-давно написал сказку «Голый король». Нужно просто, чтобы нашелся мальчик, который сказал бы: «А король-то голый». Вот великий художник Герман и правда снимал «под документ». А арт-хаус – это профанация.
Существует ли в действительности конфликт между режиссером ипродюсером из-за того, что тот давит на режиссера и вынуждает подстраивать творчество под жесткие финансовые рамки?
– Безусловно. Он заложен в основе этих профессий. Но у меня этого нет, потому что я одновременно и режиссер, и продюсер. Продюсер – не просто человек с калькулятором, это такая же авторская профессия, концептуально осмысленная, как и режиссер.
У него есть свое видение, как нужно строить фильм, и с режиссерским мнением оно зачастую не совпадает. Это ведь автор фильма по большому счету. Как продюсер я придумываю идею, выбираю актеров, потом появляются режиссеры, операторы. Но дальше ты отвечаешь еще и за развитие картины, ее показ. Рискуешь не просто своей репутацией, но еще и большими деньгами.
Вернемся к фильму «Чистое искусство». По жанру он является триллером, однако в России это не столь популярный жанр. Вы решили восполнить пробел?
– Я бы поспорил насчет непопулярности. У нас все-таки снимаются триллеры – например, «Девушка с татуировкой дракона», «Лучшее предложение». Но я привык делать то, что мне нравится. Я не могу снимать «Трансформеров», потому что, во-первых, этого не хочу, и у меня нет ста миллионов долларов. А триллер – это то место, где можно заниматься киноискусством: работать с композицией, цветом, кадром. Он все это предполагает – как в фильмах моих любимых режиссеров Дэвида Финчера и Томми Скотта, у которых я многому учусь.
Беседовала Александра Подольникова
