Знаменитый французский актер Жан Дюжарден в преддверии выхода фильма «Супер Брис» дал эксклюзивное интервью специально для Киноафиши. Он рассказал о своем персонаже, о ходе съемок и о том, что же изменилось с момента создания первого фильма про приключения весельчака Бриса.
Одиннадцать лет спустя Брис возвращается, что изменилось в этом персонаже?
Идея как раз заключалась в том, что он не меняется, это я изменился с моим 44-х летним телом. Брис продолжает жить в замкнутом круге, в своем желтом пузыре, с желанием встретить свою волну, тягой к «ограблению-против-ограбления» и очень закодированным образом жизни. Большую часть времени именно события заставляют его двигаться. Впрочем, он не изменится никогда; если я встречусь с ним через десять лет – поскольку я не исключаю встречи с Брисом, когда мне будет около пятидесяти – я думаю, можно будет задать себе тот же вопрос. Пожалуй, я думаю, что не хочу, чтобы он менялся.
Стал ли он более трогательным?
Фильм начинается в Ницце, где мы обнаруживаем Бриса одного в обществе своей золотой рыбки в маленькой хижине, на пляже, где его едва терпят. Сразу видно, что он откололся об общества, что, естественно, делает его более трогательным и равным образом более отчаявшимся… Между тем, что меня забавляет, так это то, что он продолжает говорить: «Я разгромил тебя!».
Необходимо вернуться к происхождению персонажа. Он действительно существовал: он инспирирован парнем-блондином по имени Брис, с которым мы учились в выпускном классе, и который забавлялся тем, что всех «громил». Он не говорил: «Я разгромил тебя!», однако смеялся над своими собственными шутками. Это уже было смешно 11 лет назад, тогда как в моем возрасте это выглядит поистине пафосно.
Брис – не очень смешной парень. Что меня интересует, так это его пустые глаза и люди, которые смотрят на него, неспособные понять этого типа, который думает только о себе и задает абсурдные вопросы, типа: «А можно мне заполучить памятник себе в Ницце?», - детские вопросы.
Что Вам нравится больше всего в этом персонаже?
Позволить себе пожить его жизнью! Что меня интересует – это открыть чемодан клоуна, одеть желтую футболку, и даже если мне говорят, что я староват для этого, ничего страшного. Напялить эти смешные брюки, этот фальшивый акулий зуб – на самом деле это всего лишь маленький козий рог – его длинные волосы… Первый зритель фильма – это я. Это как игрушечный набор, который дети получают в подарок на рождество. Когда я напяливаю все это на себя, я знаю, что буду откалывать грубые шутки, что буду больше играть в игру, чем воплощать роль, потому что невозможно воплотить персонаж, которого нет. Он одновременно блистательный и жалкий. С ним я могу одновременно быть на грани карикатуры и по-настоящему переживать. Брис – это сама квинтэссенция моей профессии: забавляться.
Что можно сказать о психологических характеристиках Бриса?
Брис, разумеется, рассказывает кое-какие вещи обо мне. Моя мама говорила мне, что когда я был маленьким, я не был многословен, я сидел в своем уголке и наблюдал… Персонаж Бриса – это одновременно то, чем я всегда хотел быть и чем не хотел быть. Он способен дать хороший отпор в нужный момент. У меня не было этой способности дать отпор ни в детстве, ни даже в подростковом возрасте, тогда как здесь я приобретаю эту способность. Когда я начал писать скетчи Бриса, мне захотелось позволить себе «поддёвки», банк поддёвок – это здорово! Если персонаж понравился 11 лет назад, то потому что он показывает, что можно «разгромить» кого угодно, говоря детские фразы, такие, как например: «Нет, не присаживайся, я тебя пригласил, но ненадолго» или «Мне скучно проводить с тобой время». Здесь нет никакой злобы, это просто по-детски, это способность говорить правду. И это очень комично – быть способным говорить вещи, которые, будучи взрослым, уже не можешь себе позволить. Следовательно, Брис – это робкий маленький мальчик, который может существовать по-другому, тем простым фактом, что носит парик и желтую футболку.
Существуют ли какие-то границы для персонажа Бриса, когда Вы пишете?
Мы устанавливаем границы для непристойности. Если она иногда и присутствует, то только потому, что мы сочли ее необходимой для подпитки злобных или вульгарных персонажей. Наряду с этим, мы ничем не ограничиваем абсурд. Как только мы начинаем придумывать наклейки на пупок, тут все становится возможным, мы веселимся, представляем себе, что, возможно, в жизни есть люди, у которых есть наклейки для бровей, наклейки для ноздрей, – одним словом, фантазия начинает работать во всех направлениях!
Мы стараемся главным образом не делать слишком неординарными людей вокруг Бриса, таких как человек из аэропорта или типа из мэрии. Брис настолько нестандартный, что нет необходимости делать неординарными всех, иначе это станет неудобоваримым, и зритель ничему больше не поверит. Это единственные наши границы.
Не изобличает ли часть, действие которой разворачивается на острове, некоторые недостатки нашего общества?
Да, даже если основной движущей силой является стремление рассмешить. У меня такое чувство, что сегодня существует некое единомыслие по поводу того, какую музыку нужно слушать, что нужно есть и пить, что нужно или не нужно говорить. Как только мы сходим с проторенной дорожки, создаем что-то другое, это неуклонно вызывает критику. Господствует нечто вроде вечного насмехательства и перманентного нарциссизма, что находит отображение в социальных сетях. 11 лет назад Брис уже походил на все это, на то, что должно было вот-вот расцвести, и что, по моему мнению, не является моделью очень жизнеспособного общества. И даже если Брис придурок, этот мир не влечет его, и стало быть Брис непорочен.
Как возник персонаж Колина/Брайса?
Колин возник в процессе написания сценария. Когда Джеймсу пришла идея о второй части фильма с деревней, предназначенной для Бриса, эта идея меня сразу же подкупила. Мы сочли, что это будет комично – «его деревня», и это хорошо клеилось с персонажем. Это позволяло также позабавиться с игрой слов, как, например, «Карамбрис» или «Брис Великолепный» и т.д. Мы раскручивали нить до того момента, пока не задались вопросом, откуда было взяться всей этой материи? Тогда мы придумали узурпатора, который должен был отличаться от Бриса, не обладать той же беспечностью, а быть всего лишь злодеем. То должен был быть злодей, срок которого быстро истечет, и он должен будет уйти, а значит не нужно было, чтобы к нему привязывались.
У Бриса все также нет женщины?
Нет, ни женщины, ни любовной истории, Брис полностью асексуален. Женщины как-то не клеятся с этим персонажем. Мы пытались, мы проговорили об этом примерно 27 минут в течение 8 месяцев написания сценария, но для любовной истории не находилось места. И потом любовные истории, они повсюду – в кино и в литературе, поэтому мы не будем добавлять их в «Бриса», для этого существуют другие фильмы.
Можно ли говорить о присутствии бурлескных сцен в фильме?
Бурлеск присутствует, как, например, в сцене, где Брис выходит из такси, приведенный в замешательство своей доской для серфинга. Мне очень нравятся такого рода сцены, это напоминает мне широкие планы фильмов Блейка Эдвардса, где становишься зрителем всего, что происходит в плане, вплоть до малейшей детали. Режиссер не указывает нам, куда следует смотреть, сцена надолго задерживается в одном местоположении, и зритель смотрит куда хочет. Для сцены с такси, когда я ее писал, я не знал, получится или нет, я подумал, что будет видно на съемочной площадке. Для съемки этой сцены понадобилось 2 дубля, и я намыкался. Но вышло комично, потому что это выглядит по-идиотски и это сложно.
Как протекает процесс съемки с Джеймсом Хатом?
Джеймс, ему можно разбить голову о землю, похоронить его на глубине 3 метров, он всегда выберется! Он ничего не боится. Он храбр и обладает сумасшедшей энергией. Как и он, я верю в пот, в упорный труд, я обожаю это, и еще больше в комедии, потому что сложно претендовать на то, чтобы рассмешишь, и потому что это требует много усилий.
Что характерно для Джеймса, так это то, что во время съемок он смотрит на сцены, как если бы он был на спектакле, он в кино. Результат – как ребенок, он часто хочет другой дубль, он хочет их больше, тогда мы начинаем сначала, чтобы удовлетворить этот аппетит к кино. Но это всегда происходит в интересах фильма.
Кроме этого, Джеймс обожает, когда его подбадривают. Когда я говорю ему, что мне хочется, чтобы меня проволокли по песку, он придумывает трюк, который позволит нам это сделать. Если я набиваю себе цену и предлагаю ему приподнять мой уровень и показать нечто вроде водных лыж на одной ноге, он соглашается и начинает искать способ, как это можно сделать. Джеймс – это парень, который любит мастачить, ему необходимо работать в особых обстоятельствах. Он не испытывает необходимости в предоставлении большого бюджета, он любит заниматься изысканиями. И это потрясающе!
Вы часто говорите, что Брис – это больше Джеймс, чем Вы?
Да, я думаю, что это он – Брис. Он как Том Хэнкс в фильме «Большой». Он как мальчишка, который хочет все попробовать. В один эпизод он вместит тебе и клубничный сироп, и ментоловый сироп, и смородиновый сироп, и почему бы не добавить немного лимона сверху. Что до меня, я не всегда отваживаюсь заходить слишком далеко в некоторых комедийных ситуациях, но Джеймс, у него всегда была эта отвага в отношении Бриса. Он мне действительно позволил улучшить мой персонаж.
Брис вновь встречается со своим приятелем Мариусом в этом опусе, как прошла встреча после разлуки?
Кловис очень человечен, он мне немного напоминает Робина Уильямса в фильме «Король-рыбак», это актеры, которых обожают, которые всегда «славные». У него есть эта замечательная сторона «плюшевого» Кловиса, который по правилу симметрии помогает сделать персонаж Бриса более симпатичным. Поскольку во второй части фильма Брису по-настоящему нужна поддержка, он там просто ублюдок: думать, что его деревню сделали для него – это действительно немудрено. И Мариус ему поможет.
Какие ощущения Вы испытали, играя Бриса-старика?
Когда стареешь, вновь становишься ребенком, следовательно, вновь становишься злобным и жестоким, что очень хорошо клеилось с персонажем Бриса. Мне хотелось говорить глупости, непристойности… Это было по-настоящему увлекательно – быть сварливым стариком в течение периода съемок. Гримеры проделали огромную работу, без них персонажа бы не было. Это так хорошо сделано, что тебе остается только трястись, немного сутулиться и, самое главное, говорить гадости как старик, что очень весело.
Это был подходящий момент для встречи с Брисом после разлуки?
О, да, это был подходящий момент для меня, это примирило меня с моими внутренними «тюремками», моими «паранойками». Ты уже не боишься, когда проделываешь подобное. Есть такая берберская пословица: «Когда ты не знаешь, куда ты идешь, посмотри, откуда ты пришел!». Я из «Бриса Великолепного», я начал в барах вместе с этим персонажем в 1996 году. Он сопровождал меня потом в течение 10 лет, и он продолжает меня сопровождать, это вполне логично. Он очень много для меня значит, и я надеюсь, что для других это хорошее развлечение.
