Потрясающие сквозные рифмы, объяснимые только наличием космоса, нашептывающего художником свою волю — один из самых волнующих опытов, которые переживает фестивальный зритель. Два пронзительных фильма о женщинах, о заповедной территории женской близости — «Дылда» Кантемира Балагова и «Портрет девушки в огне» Селин Скьямма — объединяет пара героинь, одна из которых носит зеленую одежду, а другая красную.
В картине Скьямма молодая художница (Ноэми Мерлан) приезжает в отдалённое имение, чтобы написать портрет девушки, в скором времени выходящей замуж (Адель Энель). Прообразом первой могла быть Артемизия Джентилески или любая другая известная в истории женщина, выросшая в артистической семье в те годы, когда артистическими профессиями занимались только мужчины — при определённом стечении обстоятельств дочери наследовали профессию отцов, зарабатывали живописью или музыкой и часто подписывали свои работы именами родственников-мужчин (это отсутствие в документах, стёртость из реальности обеспечивает аргументами сторонников теории «женщины просто менее талантливы»: «Назовите трёх великих художниц XIV, XV, XVIII века? Не можете? Ну вот видите!»).
Адель Энель, самая яркая молодая звезда французского кино, у которой в этом году три фильма в разных программах Каннского фестиваля — муза режиссёрки Селин Скьямма. Они познакомились, когда актриса была подростком — их первый совместный фильм «Водяные лилии» (о сложной дружбе двух девочек на фоне бассейна) был в 2007-м году показан в «Особом взгляде». Новая картина, «Портрет» — дар художницы своей музе, нечто, абсолютно привычное в искусстве последних двухсот лет, с той лишь разницей, что художником на этот раз оказывается не мужчина.
Впервые мы видим героиню Энель со спины — у неё как будто нет лица, оно стёрто, как вообще женщина стёрта из истории, но девушка обретает лицо, когда на неё падает взгляд художницы. Поначалу портрет приходится писать тайно, приходится вглядываться и запоминать — узнавать и постигать того, кому общество отказывает в персональных качествах и собственной воле, а узнавание — и есть любовь (так же узнавала и познавала через объектив фотокамеры свою новую подругу Тереза из фильма «Кэрол» Тодда Хейнса).
Короткий промежуток случайной свободы — мать девушки (Валерия Голино) уехала по делам, оставив дочь позировать для портрета — становится возможностью для стремительного сближения, соединения друг с другом и с собой настоящей, первый и последний раз в жизни. Когда невеста, не желающая, но вынужденная выйти замуж, спрашивает у своей возлюбленной «Заметила ли ты, когда я захотела поцеловать тебя в первый раз?», та не может вспомнить — но помним мы, зрители, потому что Адель Энель в начале фильма смогла передать это волнующее чувство — впервые возникающее, неожиданное для неё самой желание поцеловать незнакомку. В картине Скьяма нет откровенных эротических сцен — она находит обходные визуальные метафоры для близости, как будто намеренно не желая пускать зрителя в самое сокровенное пространство, в то совместное произведение, которое принадлежеит двоим: подмышка, напоминающая другую часть тела; зеркало, стоящее внизу живота и отражающее лицо возлюбленной; палец, проникающий между страницами книги.
Особое положение художницы в обществе (она может распоряжаться собственной судьбой) контрастирует с общей участью остальных женщин, для которых альтернативой замужеству может быть только монастырь, а альтернативой постоянным нежелательным родам — варварский аборт у деревенской знахарки. Но Скьямма не оплакивает женскую участь и не делает политических заявлений: глубоко погружённые в собственный век, женщины воспринимают всё происходящее с ними как должное, как судьбу. И эту любовь, несовместимую с жизнью, но совместимую с творчеством — как величайший подарок судьбы, как единственное свидетельство того, что они существовали.
Снимая очевидно и о себе самой, Скьямма говорит о женщине как о художнике, о женщине как о творце — это непривычный и травмирующий многих разворот темы; один из центральных эпизодов картины — экстатическое и радостное пение хора деревенских женщин, в котором прорывается нерастраченная женская энергия творчества.
Скьямма говорит об этом тихо и твёрдо, как имеющая право — просто потому что она имеет на это право.
