Фильму Нигины Сайфуллаевой «Верность» после громкой премьеры на Кинотавре пророчат перевернуть представление зрителя о том, как могут показывать секс в русском кино. Главная героиня «Верности» — врач-гинеколог Лена — подозревает мужа в измене. Это заставляет ее пуститься в исследование собственной сексуальности. О режиссерском взрослении, кризисе маскулиности и тихой революции в кино с Нигиной Сайфуллаевой поговорила Ксения Ильина.
- Как вы работали с исполнителями главных ролей Евгенией Громовой и Александром Палем? Не было ли стеснения на съемочной площадке? Близость главных героев в кадре невероятно достоверна.
- Мы попытались проговорить меж друг другом все проблемные зоны. Это касалось довольно конкретных вещей. Мы проговаривали и психологический аспект в сексе, и вопросы удовольствия: кому что нравится. Потому что мне не хотелось делать абстрактный секс на основе исследований. Мы попытались сделать довольно личный секс (смеется). Когда Женя и Саша должны были это играть, процесс для них должен был быть чем-то естественным. Мы конкретно проговаривали, какие будут движения, что мы не должны пропустить. Поэтому когда мы подошли к съемкам, все было настолько изведано — никаких сюрпризов на площадке не было. Ребята взяли шутливый тон, вышло абсолютно без стеснения. Это мне и хотелось передать в фильме. Подчеркнуть зону естественности.
- Хочу спросить о вашем сотрудничестве со сценаристкой Любовью Мульменко. Это уже второй полный метр, который вы делаете с ней. Что вас привлекает в этом диалоге?
- Да, пока все что я снимала из авторского — все делали с ней. Когда я готовила «Как меня зовут», я уже понимала, что хочу писать с кем-то. После коротких метров мне стало ясно, что настоящий драматург будет только в плюс — хотелось расти. И я искала среди представителей новой драмы, мне хотелось смелого современного разговора. Я читала тексты, ходила в Театр.doc и театр «Практика». Потом знакомая посоветовала мне восходящую звезду Любу Мульменко. Я помню, как читала ее пьесу «Антисекс» и хохотала — настолько мне было близко ее видение и язык, на котором разговаривают ее персонажи. Я ей написала, мы стали работать дистанционно — она тогда еще жила в Перми. Люба обычно очень быстро пишет, но процесс создания сценария всегда длительный. Она успела переехать в Москву, параллельно делала два фильма для Оксаны Бычковой и Натальи Мещаниновой. Как и свойственно друзьям мы переживали разные кризисы и даже расходились, но совместный успех возвращал нас друг к другу. А когда мы начали делать сериал «Детки» — идей писать с кем-нибудь другим у меня уже не было.
- У меня есть ощущение, что вы после фильма «Как меня зовут» очень трансформировались как режиссер, стали спокойнее и рассудочнее, что ли.
- Это довольно естественный процесс — вы правы. Я взрослею, я родила ребенка, и это сильно влияет на самоощущение и ценностные вещи относительно жизни вообще. В «Как меня зовут» героини совсем молодые, бесшабашные, дикие, такой атмосфера фильма и была, и мне это состояние на тот момент было гораздо ближе. Новый фильм требовал рассудка, при том что в определенный момент наша героиня ведет себя тоже безрассудно. Но в остальном ее хотелось вывести из состояния равновесия. Актриса Евгения Громова повела за собой и ритм фильма, и манеру его съемки. Она такая холодно-благородная, при этом внутри у нее космический огонь горит. Я хотела сделать внешне очень спокойный и по-европейски холодный фильм, но чтобы мы выпрыгнули из этого стабильного состояния.
- В «Как меня зовут» сначала кажется, что главный герой в исполнении Константина Лавроненко — это такой Мужчина с большой буквы, но потом оказывается, что это прикрытие, он как будто бы прекратил жизненный поиск. И в «Верности» нет по-настоящему сильного героя. Это такой современный кризис маскулинности?
- Нам, кстати, казалось, что мы с большой любовью к мужчинам относимся в фильме (смеется). Одной из задач для меня было ни в коем случае не обвинять во всем мужчину. Это внутренний кризис женщины, она решает свои проблемы, которые не сильно зависят от мужчины. Он может их стриггерить, но все равно это ее внутренний поиск. Я думаю, намеренное уменьшение влияния мужских персонажей на развитие этой истории есть, но тем не менее мне не хотелось показывать их слабаками или дураками. У нас нет злодеев. Так сложилось, что в массовом сознании агрессия и зло часто подменяет маскулинность, и мне хотелось избежать этого, не вводить в зону секса никакой агрессии.
- Сарафанное радио фильма уже работает на уровне — "в этом фильме так много секса, обязательно посмотрите его!» Даже я на него повелась, хотя смотрела ваши предыдущие работы и знала, что вы просто не можете снимать секс ради самого секса. Фильм же не об этом.
- Этот «сарафан» с одной стороны меня очень радует — фильм посмотрит больше людей. С другой стороны, конечно, перегретые ожидания снижают эффект. Невероятная пресса после «Кинотавра» меня и радовала, и печалила. Удивительный момент. Я понимала, что человек, прочитавший заголовок «революция в российском кино» ждет революции, а у нас довольно тихий фильм и никакой революции там нет — наоборот, все очень естественно. На разных этапах сценария наша героиня пускалась в гораздо более радикальные поиски, но быстро стало ясно, что тогда история будет уже не про обычную женщину. Мне очень важно было остаться на уровне обычных людей. В фильм заложены более тонкие смыслы, которые, как показала практика, не сразу осознаются. Первые минуты фильма — да, кажется, что это фильм про секс. И только на следующий день человек начинает мысленно возвращаться к каким-то сценам, иначе их осмыслять. Конечно, прокат будет строиться на сексуальной теме. Не я им руковожу, прокатчики в этом больше понимают, тут задача — привлечь зрителя. А там уже зритель будет разбираться с собой.
