В Нижнем Новгороде закончился II Фестиваль нового российского кино «Горький fest». Гран-при получил Алексей Федорченко с фильмом «Война Анны». А вот второй по величине приз (приз за режиссуру) жюри присудило дебютантке Марии Поляковой, снявшей «Путешествие в Париж» – яркую и самобытную драму о воспитанниках детской колонии.
Кстати, с Машей мы разговаривали в первые дни фестиваля – и на тот момент она даже не догадывалась о том, каким будет решение жюри.
Маша, после твоего «Путешествия в Париж» готова поспорить на что угодно, что ты не из ВГИКа – ты совершенно другая. Я права? Кто ты, откуда?
Я закончила Академию художеств, живу в Питере. Родилась в Новосибирском Академгородке. Кстати, так получилась, что многие в моей семье ездили учиться в Санкт-Петербург (причем с 19-го века), но всегда возвращались. А вот я не вернулась.
То есть решение обойти стороной режиссерский факультет было сознательным?
Мои родители мне сказали: «Маша, подумай, как можно быть режиссером в 17 лет?» Наверное, в тот момент я им поверила. И не знаю, жалею ли об этом сейчас. На самом деле, у меня была классная молодость. И то образование, которое у меня есть – это очень, очень круто. Так что, нет, наверное, не жалею.
Маш, а почему вдруг такая тема?
Почему я в тюрьме снимала? – это легкий вопрос. Когда мне было примерно столько же, сколько этим парням, у меня были серьезные конфликты с родителями – как и у многих, я думаю. И папа мне сказал так: «ты все время рвешься из дома – давай я тебе помогу. Найду тебе на лето классную работу – и мы на время разъедимся». И три месяца я работала в лагере вожатой, куда обычно приезжали дети из хороших семей. Но так получилось, что в тот год там принимали подростков из приемников-распределителей, то есть тех, кого на вокзалах ловили. И вот я, такая «домашняя девочка» (музыкальная школа, шахматный кружок и т.д.), там впервые с этими парнями и познакомилась.
Кстати, очень чувствуется, что ты, что называется, «в материале». Сейчас много фильмов про «парней с улиц» – знаешь, эдакие «кинооперетки» про простых, но крутых чуваков. Ты же подошла к реальности очень близко. И сняла по-настоящему мужское кино, с чем тебя и поздравляю.
Понимаешь, я не претендую на то, чтобы показать мир глазами этих ребят, я не пытаюсь сказать: «народ, я такие же, как они» (а некоторые режиссеры пытаются, я знаю). Я-то как раз другая, я женщина.
Но знаешь, что меня зацепило? Когда я вернулась из лагеря, я начала о нем говорить, и все друзья дружно сказали: «фу, как это ужасно»… И тогда я поняла, что между ними и нами – пропасть. И никто не хочет в эту пропасть смотреть.
Но это же глупо…
Да, я думаю, что это очень плохо, но, к сожалению, со мной такое тоже бывает. Например, когда я первый раз ехала в колонию, то была уверена, что там какие-то бульдоги в администрации, и что нам сразу скажут: то нельзя, это нельзя. В итоге, всё оказалось по-другому. Так что надо нам перестать шарахаться от людей, которых мы почему-то считаем ужасными априори. Что же касается ребят из колонии… Понимаешь, если мы не будем с ними общаться, то они не будут общаться с нами – и это будет плохо для всех.
А сюжет как появился?
Я сделала в этой колонии два проекта: социальный ролик и ролик для фестиваля видеопоэзии «Пятая нога» (где ребята читали стихотворение Пригова). И, каждый раз, когда я приезжала, мне рассказывали историю про мальчика, которого не забирают родители. Причем о нем были готовы говорить все, хотя толпы народа сменились за это время.
Что за история?
Парня отпускают по УДО – это значит, что ты выходишь досрочно, потому что хорошо себя вел. Но если ты накосячишь (как, например, наш герой, который бьет социального педагога), то в этом случае УДО отменяется, и ты отправляешься по взрослым учреждениям. Кстати, сотрудники детской колонии действительно борются за то, чтобы их воспитанников отпускали по УДО: пусть лучше ребят в приют заберут, чем в лагеря.
А твой главный герой, Макс – как тебе работалось с ним?
Мы не делали обычный кастинг. Но когда я его выбрала, многие из съемочной группы были против. Он ведь очень сложный, совершенно без кожи... И во время съемок я очень боялась, что сделаю что-то не так, как-то неловко повернусь – и ему больно будет.
На самом деле, наша история совершенно реальна – но это история другого парня. Но Макс тоже из колонии, как и все остальные (единственное исключение – мой друг Семен, профессиональный актер, он у нас охранника играет). Кстати, когда мы снимали эпизод, где охранник на Макса кричит, я рассказала Семену, по какой статье сидит Макс и за что. А они к тому времени уже подружились, проводили по двенадцать часов вместе. И вдруг такая жесть. Поэтому и сцена получилась очень естественной: реакция Семена настоящая, подлинная.
Твои герои находят в земле голову гигантской статуи. Что это: правда, вымысел, зарисовка с натуры?
Колония – особый мир, и я старалась слишком уж сильно в него не лезть, просто сидела и наблюдала. Так вот: лагерь был когда-то очень большим, на 2500 человек. И в советское время в нем всех заставляли работать, даже детей. Поэтому промзона была огромной. И в ней отливали какие-то архитектурные детальки. Да, таких большущих голов там не найти, но я же не документальное кино снимаю. Вот и сделала этот эпизод чуть более выразительным.
Я, кстати, не претендую на то, что у меня в кадре какая-то абсолютно реальная реальность. Я и оператора выбрала такого, который не снимает, как документалист (спасибо тебе, Глеб). И эта искусственность фактуры, во-первых, дает возможность держать дистанцию, а во-вторых, появляется шанс для некой эстетизации. А иначе пришлось бы снимать традиционную социальную драму, чего мне бы не хотелось.
Любой творческий человек в своих фильмах, книгах и т.д. говорит прежде всего про себя самого. Есть ли в «Путешествии в Париж» твоя личная болевая точка?
Если честно, очень сложный вопрос. Но абсолютно точно мое – страх покинуть зону комфорта, даже если она ужасна, даже если она убивает. И Макс не просто так возвращается в свой лагерь: я понимаю, почему он это сделал.
А что ты думаешь снимать дальше?
Я работаю в рекламе сейчас, снимаю вирусные ролики для интернета, чему очень рада: по крайней мере, я хоть не занимаюсь рекламой порошков…
Тогда такой вопрос: а где твой полный метр? В своем «Путешествии в Париж» ты в наглую нарушаешь сразу десяток законов: сценарных, логических, визуальных – и делаешь это не просто убедительно, но по-настоящему круто. То есть, в фильме я твои амбиции вижу (и амбиции в самом лучшем смысле этого слова)...
У меня были амбиции несколько лет назад, когда я написала сценарий полного метра: он попал на фестиваль молодой драматургии «Любимовка», на фестиваль киносценариев «Читай кино!». Но на этом все как-то застопорилось: ведь у меня не было тогда даже короткометражных фильмов, которые я могла бы продюсерам показать. Посмотрим, что будет теперь.
То есть у тебя это вообще первый фильм?
Да.
Сложно было с ним запуститься? Найти финансирование, например?
Я знаю много случаев, когда помогал краудфандинг. Но я побоялась просить денег у совершенно незнакомых людей: для этого надо быть на все сто уверенным в результате. Меня выручил мой чудесный друг Дима Коцуба, который занимается социальными проектами в Питере. Он помог получить субсидию правительства Санкт-Петербурга по молодежной политике. И спасибо им большое, потому что без них мы бы никогда ничего такого не сделали. Хотя колония, кстати, тоже серьезно помогала: многие воспитанники, даже те, которые не были в кадре, стали полноценными членами нашей съемочной группы.
Маш, и последний вопрос: «Горький fest» – твой первый фестиваль?
Вообще-то, нет. Я как-то ездила на фестиваль в Нанси (это Франция). И мне там дико понравилось: атмосфера была потрясающая. И все мы были из разных стран, но когда начали спорить о кино, я поняла, что мы очень похожи.
То есть фестивали – дело нужное?
Как минимум, интересное. Ты смотришь очень много совсем разных фильмов – и как бы перестаешь жить на необитаемом острове. Одно дело, когда ты сидишь дома и сам решаешь, что именно будешь смотреть. В такой ситуации ты сам себе отборщик, но ты всегда идешь по одному и тому же пути – и свернуть на новые дорожки довольно сложно. А на фестивале отбор за тебя делают другие – и это здорово помогает новые дорожки найти.
А про «Горький fest» можешь что-то сказать?
Я здесь всего второй день, но тут очень здорово. И очень классно, что фестиваль молодой. И классно, что региональных смотров становится все больше и больше – это я говорю как человек, который сам приехал из области. Такие фестивали очень нужны и киношникам, и регионам. По крайней мере, они дают кинематографистам возможность увидеть, что страна не заканчивается на Питере и Москве.
Вера Алёнушкина
