Двадцать лет назад вышел первый фильм нового тысячелетия — как его окрестили почти немедленно. В первых сценах «Матрица» предстала научно-фантастическим триллером, полным липкого страха: чего стоит сцена, где люди в чёрном без анестезии вживляют в тело офисного клерка «жучка». Затем фильм набирал обороты: невиданно-эстетичные драки со стрельбой, киберпанк на максималках, мерцающая реальность, двери в другие миры. Равнодушных тогда не было, особенно учитывая, что до «Гарри Поттера» и «Властелина колец» произведение тогда-братьев Вачовски первым покорило и массовую, и «интеллектуальную» аудитории. Никто не стыдился признаться в любви к спецэффектам «Матрицы», открывшей дорогу «умным» боевикам. И все считали, что поняли главную метафору фильма.
Через четыре года сразу два продолжения подряд оформили трилогию и довольно быстро оказались высмеяны. «Матрица: Революция» вышла в наших кинотеатрах жарким сибирским летом. Мы с другом, тринадцатилетние, вышли в светлый день из сумрачного зала, где только что минут десять умирала под сентиментальную музыку пронзённая стальными пиками Тринити — клише, которое возмутило нас уже тогда. На улице царило буйство зелени и жизни, на фоне которых казался несуразным пафос слепого Нео. Зачем человечество боролось за освобождение не из Дахау, не из застенков Минлюба, а из ЭТОЙ матрицы? На этот вопрос фильм так и не ответил.
Вселенная Вачовски после первого потрясения разочаровала многих. К пятнадцатилетию выхода фильма Vice выпустил разгромную статью о «постыдном» прошлом, которое должно оставаться в прошлом. Под раздачу попал так старательно культивировавшийся режиссёрами стиль картины, вторичность её эстетики и подростковый рок-саундтрек.
Ностальгирующий Критик, ролевая модель нашего Бэд Комедиана, в потешных видеообзорах высмеял многозначительный квазирелигиозный символизм трилогии, особенно нелепый, когда его оттеняет ходульная игра актёров и слабый сценарий. Те, кто пришли вслед за «Матрицей», как и те, кто ей предшествовал и кого вспомнили годы спустя, дали всё то же, что и фильм Вачовски, но казались тоньше, ярче, сильнее.
В отличие от других мегаблокбастеров рубежа веков, мир «Матрицы» практически забыли. Об этом с некоторым удивлением пишут те, кто уже более благожелательно — и ностальгически — обращается к трилогии сегодня. Все, конечно, помнят про выбор из двух таблеток и, возможно, про ложку, которой нету, но и только. Автор этих строк знает человека, который пересматривает трилогию ежемесячно и некогда даже встречался с девушкой только потому, что считал её похожей на Кэрри-Энн Мосс — но это, конечно, исключение. Супергерои, наставники, монстры и принцессы мира Матрицы ушли, не выдержали испытания временем, вместе с поэтикой и стилем. Зато осталась сама метафора «матрицы», практически оторвавшаяся от носителя.
«”Матрица” создала наш отрицающий реальность мир», — под таким заголовком вышла статья Марка Харриса в Vulture. Это действительно так: прежде вопрос о «подлинности» воспринимаемого человеком проходил по ведомству зубодробительной философии. Парад представлений об иллюзорной природе мира, от платоновской пещеры до пресловутой симуляции Бодрийяра, постоянно предъявляется критиками, оправдывающими появление фильма. Лишь после «Матрицы» мир дорос до интуитивного понимания проблемы — одновременно с тем, как сказочная виртуальность пришла в нашу повседневную жизнь. Благодаря точному слову фильм действительно стал пророческим, первым в новом веке.
Если на то пошло, какой же фильм был последним фильмом века ушедшего? Наверное, появившийся в том же 1999 году «С широко закрытыми глазами» Кубрика, до премьеры которого сам режиссёр уже не дожил. Как и «Матрица», это история о тайне, но её герой не Избранный, а отвергнутый. Некое подлинное устройство мира приоткрывается ему случайно в пародийно-гротескном виде, а потом дверь закрывается навсегда — всё было шуткой, фарсом, дурацким сном. Не таков Нео, самозванный герой нового времени (вспомним манифест из первой части). Он не отступит, пока не разрушит иллюзию до основания. Он не просто знает ключ к шифру, а сам является этим ключом — вечно живой вершитель, в котором воплощена Матрица и её гибель. Философия Матрицы предлагает ключ к мистическому постижению мира, постоянному поиску эзотерических знаков, открывающих законы «настоящей» реальности за плохими декорациями.
Как справедливо замечают в Vulture, герой фильма — Человек Сидящий. Конечно, сидящий перед экраном: всесильный хакер, непобедимый только в мире виртуальном. Сегодня матрицу отождествляют с «постправдой» и потоком «фейковых новостей». Меж тем, ещё недавно у нас были герои, прямые наследники Нео, киберпираты, воевавшие за мир без тайн. Один из них отбывает пожизненный срок на маленьком клочке эквадорской земли, другой затерялся где-то на бесконечных просторах России.
Романтический Нео, сам больше похожий на робота, нежели очеловеченные программы Матрицы, быстро растерял свою привлекательность в эпоху новой искренности. И нетрудно заметить, что там, где есть мистицизм, романтизм и стильная униформа, нервные умы легко готовы разглядеть фашизм. Кстати, The Spool пишет о том, что в противостоянии людей-повстанцев и машин всё вообще-то не так однозначно. Между неведением профана и избранничеством хочется выбрать третий путь — об этом говорил Жижек, заявивший, что предпочёл бы «третью таблетку».
Пессимист после этих заявлений должен увериться, что Матрица победила. Оруэлл писал о том, что нельзя остаться свободным «внутри себя», без веры в объективную реальность нет свободы. Единственный нестареющий образ, который подарила нам трилогия — образ безликого вездесущего Агента злой воли. Спасители в кожаной униформе не спешат на помощь, а охранники в тёмных очках стали деталью пейзажа в любой стране.
С другой стороны, пока мы их не замечаем — их как бы нет. Мы стремимся не отстраниться от виртуальности, но найти свою нишу в ней, выбрать удобный сценарий, наконец, идентичность: подвижные нормы и границы возможны только в Матрице. Если мы не можем её победить, нужно её использовать — а что ещё остается? Через десять лет после фильма Вачовски Джеймс Кэмерон показал подлинного человека нового столетия в своем «Аватаре». Калека и винтик в государственной машине становится могучим воином на мистической планете, явно отсылающей к миру видеоигр. В следующем году мы ждем вторую часть.
