«Заклятие Амелии» сочетает в себе кэмп и ужасы, но вместе с тем опирается на традицию причудливого европейского хоррора.
— «Заклятие Амелии» — мистический фильм ужасов. Я люблю кино во всей его многоликости и во всех его жанрах. Я создавал анимацию, научную фантастику, экспериментальные фильмы. Моя первая полнометражная картина «Диамантино» (снятая вместе с Дэниэлом Шмидтом, 2018) была вдохновлена комедиями 30-х и 40-х годов о восстановлении брака, среди которых «Воспитание Крошки», «Его девушка Пятница» и «Странствия Салливана». Мне хотелось создать хоррор, сделав его, если можно так сказать, в собственной эстетике. Я стремился свести вместе чудной юмор, извращения, шок и политику.
Мать в фильме, Амелия, неустанно гонится за красотой и молодостью, что напоминает монструозность таких мифических нарциссов, как Дориан Грей.
— Я хотел сделать хоррор о семье. Я хотел, чтобы в этом фильме была эпичная семейная чудовищность, присущая «Царю Эдипу» Софокла. Вдохновение я черпал из автобиографических отсылок в «Дракуле» Стокера. То есть в этом фильме я пытался отразить идею, что хоррор в каком-то смысле является зеркалом, обогащающим реальность путем ее искажения.
Одна из главных тем этого фильма заключается в первостепенном табу на сексуальные отношения между единокровными родственниками. Я хотел встроить это табу в страшный миф о поколенческом нарциссизме, в частности показав, сколь самовлюбленными могут быть родители. В данном случае есть мать, чье тщеславие и одержимость красотой столь велики, что ради этого она готова на все, даже на самые ужасные преступления.
Это была ваша первая попытка поработать в жанре ужасов.
— Съемки хоррора стали для меня незабываемым опытом. Мне нравятся устоявшиеся нормы и их ниспровержение, мне нравится пастиш, так что я чувствовал себя в своей тарелке, имея дело с ужасами. Мне всегда было интересно создавать фильмы, которые в той или иной мере сюрреалистичны, ненормальны, содержат фантастические или сновидческие элементы, а также затрагивают темы психосексуальности и социальной трансгрессии. ДНК хоррора включает все эти вещи.
Европейский дворец — один из ключевых персонажей фильма, его стены напоминают отель «Оверлук», многоквартирный дом «Брэмфорд» или же экспрессионизм «Суспирии».
— Безусловно. «Сияние» — один из моих любимых фильмов. Я впервые его посмотрел, когда находился в маленьком коттедже среди лесов на севере Португалии. Со мной был Шмидт. Для меня это стало одним из самых устрашающих переживаний в жизни. «Кэрри», «Черные кошки в бамбуковых зарослях», «Синий бархат», «Американский психопат», «Звонок», «Проклятие», а также снятые не так давно фильмы Астера, Эггерса и Роберта Митчелла оказали на меня большое влияние.
В моем фильме также есть отсылки к «Суспирии» и «Кроваво-красному». Я писал о разорившейся и утратившей всякое влияние европейской аристократии. В качестве примера можно привести герцогиню Альбу, у которой в гостиной висел портрет ее предка, написанный Гойей. Герцогиня сделала себе массу пластических операций. На картинках из поиска Google она выглядит как заядлая тусовщица. Кроме того, она состояла в отношениях с мужчиной, который намного младше нее. Эта фигура, эта утопавшая в роскоши аристократка, менявшая свое лицо в погоне за вечной молодостью, действительно во многом предопределила смысл этого фильма. В нем переплетаются мои собственные извращения, комедия, сюрреализм, насилие и политика — все это стало почвой для соответствующей стилистики.
Во многих моих фильмах есть кэмп, тогда как в этом фильме я решил придерживаться кэмповой художественной режиссуры с кэмповыми костюмами и первоклассной актерской игрой (например, Амелия и Мануэль), давая таким образом отпор пугающему образу нарциссической и склонной к инцесту аристократии, которая жила в пузыре, изолированная в рамках собственного баснословного богатства. Я хотел запечатлеть потустороннюю, извращенную и жестокую природу этой странной европейской аристократии.
Вы уже работали с Карлоту Котто и Анабелой Морейрой, но с Бриджетт Ланди-Пейн, Ритой Бланку и Албой Баптиштой вы сотрудничали впервые.
— Да, я впервые работал с Бриджетт Ланди-Пейн, Албой Баптиштой и Ритой Бланку. Они все очень талантливы. Я сотрудничаю с Карлоту Котто уже более 10 лет. Как и Анабела Морейра, он также снялся в «Диамантино».
Перевоплощение Анабелы в Амелию, ежедневно требовавшее по пять часов наложения грима, получилось превосходным. Благодаря этой маске Анабела была даже более раскованной, чем обычно. Одной из главных трудностей стало наличие в фильме близнецов. Нам потребовалось дублировать Карлоту при помощи зеленого и разделенного экранов.
Думаю, крупнейшей проблемой, с которой мы столкнулись в ходе работы над фильмом, стала попытка найти баланс между ужасом и юмором. Я люблю юмор, но на съемочной площадке, когда кто-то из актеров издавал смешок или же обыгрывал абсурдность ситуации, это выводило меня из себя. Мы все должны были держать это под контролем, чтобы извращенно-игровая часть фильма не отвлекала от намерения сделать кино, пронизанное ужасом и страхом. Я хотел создать подлинный дискомфорт, изображая отношения Амелии со своими детьми, чтобы это стало эмоциональным ядром фильма.
Как съемки хоррора отличались от ваших предыдущих фильмов?
— Снимать кино невероятно трудно. Кто-то сказал, что написание сценария подобно постройке прекрасного и величественного дома, который украшается с максимальной любовью, надеждой и ожиданиями. Съемки — нечто совершенно иное. Вы и группа ваших друзей смотрите на один и тот же прекрасный дом, но теперь он целиком охвачен бушующим огнем, а ваша задача состоит в том, чтобы совершать набеги внутрь, пытаясь спасти от пожара все, что только можно. Вот как ощущались эти съемки. Но это все равно было потрясающе. Я впервые настолько погрузился в жанр. Думаю, самым увлекательным была постановка напряженных моментов, джампскейров, погонь и схваток. Это было тяжело. Бриджетт в течение четырех часов подряд пронзительно кричала, словно безумный лось (такую я дал установку). Актеры были изнурены. Но в фильме чувствуется их энергия.
Я сделал этот фильм вместе со своей женой Маргаридой Лукас, которая наряду со мной выступает продюсером и монтажером. У нас не было никакой личной жизни и никаких выходных, но было прекрасно реализовывать этот невероятно трудоемкий, амбициозный и творческий проект вместе, как семья. Маргарида была великолепна. Она прирожденная пессимистка (что компенсирует мой наивный оптимизм) с высокими требованиями по части качества. Она одержима не улаживанием разногласий, а тем, чтобы все работало.
Фильм балансирует на стыке веселья, изощренного юмора, перверсивного содержания и плавной операторской работы.
— Мне нравятся правила. Мы работали с малым бюджетом, что всегда становится большим вызовом. Я многое взял из устава кинокомпании Blumhouse (небольшое количество персонажей, никакой массовки, одна локация, один дом), а затем добавил еще некоторые правила. Я знал, что хочу, чтобы в фильме было планирующее, плавное движение камеры, а также чтобы контраст кэмпа и странности некоторых режиссерских решений ассоциативно рифмовался с «престижной» эстетикой. Думаю, мастером такого подхода является Линч: речь о слиянии кэмповой актерской игры в стиле гонзо, причудливого пастиша на тему Америки, а также суггестивной и поэтичной глянцевой эстетики. Такого же рода динамика присуща «Молчанию ягнят», когда необузданная чрезмерность Ганнибала в исполнении Хопкинса противопоставляется трезвому «престижному» реализму общего стиля фильма.
Оператор-постановщик «Заклятия Амелии» Васко Виана — один из самых талантливых операторов в Португалии. Он и его команда проделали невероятную работу, кадрируя созданный [художницей] Паулой Сабо кэмповый «особняк» так, чтобы он выделялся в этой прекрасной и зловещей атмосфере.
Трудно ли достичь такого баланса?
— Было нелегко. Во многом мы решали эту задачу во время монтажа. Члены съемочной команды и актерского состава чувствовали некое смутное напряжение, потому что было желание сделать традиционный фильм ужасов, но затем добавить юмористическую и кэмповую грань сценария. Подобное можно найти во многих моих произведениях.
Один из моих любимых фильмов — «Синий бархат». Слияние хоррора, жестокости и шока с игривым, сюрреалистичным и абсурдным кэмпом всегда находит во мне отклик. Такой баланс создает бредовый поп-сюрреализм, который побуждает меня чувствовать одновременно отвращение, радость, адреналин, упоение и юмор.
Думаю, в «Американском психопате» выдержан подобный суггестивный баланс.
В ваших произведениях всегда был юмор, но вы впервые взялись за джампскейры.
— Моей изначальной задумкой был хоррор, который станет основой для извращенных и табуированных семейных отношений. Я быстро определил Эдипа в качестве отправной точки, но по мере того как я разрабатывал эту историю, стало ясно, что создаваемый мною хоррор о материнско-сыновьих отношениях иллюстрирует идеи эгоизма и нарциссизма.
Я также знал, что мне нужен двойной финал, в котором одновременно разворачивались бы параллельные коллизии — психосексуальная проблематика и физически ожесточенная погоня. Показать это я намеревался посредством параллельного монтажа.
Идея двойников очень явно выражена в фильме. Я подумал, что все это может сложиться воедино в кульминации, когда двойники пересекаются друг с другом.
Вы также сочинили саундтрек.
— Я написал музыку для двух своих короткометражек, но мне впервые довелось работать над большим фильмом. Это было потрясающе. Я хотел поиграть с тематическими идеями и лейтмотивами каждого персонажа. Хотя сами они остаются прежними, я поступательно делал их все более и более уточненными, поскольку чем более узнаваемыми были тематические мелодии, тем более ребяческой становилась партитура. Я многое почерпнул у Пендерецкого, Шо, Вольф, Пярта, Лопатина, Леви, Йоханнссона, Йоранссона, Бобби Крлика, Карпентера, Goblin, Popol Vuh, а также у Морриконе.
Я сочинил все композиции на маленьком синтезаторе Moog, используя большие оркестровые каталоги сэмплов из Spitfire Audio. Меня привлекла смесь саббасового синтезаторного рычания и волнообразных слоев оркестровых диссонансов, но вместе с тем настроение саундтрека несколько раз меняется: от тяжелых синтезаторных гармоничных эмбиентных разгонов до классической кластерной какофонии.
У вас есть какие-нибудь предстоящие проекты, о которых вы хотели бы рассказать? Может быть, вы бы хотели что-то добавить к «Заклятию Амелии»?
— Да, я работаю над черной комедией/триллером о голливудской актрисе, которой осточертел Голливуд. Она хочет «творить добро», поэтому впервые отправляется в Анголу, откуда родом ее мать. Однако добрые намерения главной героини быстро терпят крах, поскольку она узнает о заговоре, который переплетен с необычайно сложными политическими и экономическими реалиями Луанды. Семья моей матери из Анголы, а в прошлом я снял в Луанде короткометражку Liberdade («Свобода»). Уже некоторое время я мечтаю реализовать этот проект.
