С Юрой Борисовым мы встретились и смогли коротенечко (минут 15) поговорить только на «Кинотавре». Ни до, ни после у одного из самых востребованных современных актёров России не было времени на интервью, которое пообещали в Sony под выход фильма «Купе номер 6». Но в Сочи Борисов устроил настоящий образцовый акробатический этюд со временем. Он заседал в жюри программы короткого метра, давал интервью по 5 фильмам из 6, в которых был представлен на «Кинотавре» (шестой – «Серебряные коньки» из программы «Кино на площади»), присутствовал на всех деловых мероприятиях, например, в первый же рабочий день не пропустил мастер-класс от кастинг-агента Ричарда Кука, и ещё не забывал улыбаться всем знакомым. А если уж и отказывался от какой-то активности, то делал это максимально изящно: не захотел давать отзыв на конкурсный фильм – угостил макаруном. «Ну прелесть же!» – считает изрядная доля сотрудников Киноафиши. В общем, я вас предупредила: разговор получился очень «в контексте». Но думаю, что всё равно интересным.
Юра, мы с тобой оба только что вышли с показа короткометражек. И там в фильме «Ангел» Саша Петров немало поиронизировал над собой и как будто над всеми вами одновременно. Помнишь, там сцена, где Собчак берёт интервью у «самого востребованного российского актёра»? Она спрашивает его: «Тебе не страшно, что ты сейчас везде?» Так вот, тебе не страшно, что ты сейчас везде?
Не то чтобы страшно, но неприятно. Это, конечно, даёт перспективы. Но вместе с этим это приносит очень много испытаний. И с этими испытаниями нужно справляться. Тратить на это силы. Вот такая получается конструкция.
Всё же почему неприятно? Ты снимаешься, потому что ты хочешь это делать. Ты снимаешься у хороших режиссёров в фильмах, которые ездят на международные кинофестивали класса А…
Да, это всё круто. Но подумай: если бы это был один фильм, мы бы подробно о нём поговорили, это было бы интересно. А когда так много фильмов, и нужно дать огромное количество интервью по всем ним, выслушать многих людей, ведь они хотят тебе что-то сказать про эти фильмы, это уже слишком. А не давать интервью, не говорить с людьми, с которыми интересно поговорить, нельзя. Это же важно для фильмов: зрители посмотрят интервью, узнают про фильм и пойдут уже смотреть его. У меня всегда есть цель, чтобы кино дошло до зрителя. Но это всё такая работа, непростая.
У меня всегда есть цель, чтобы кино дошло до зрителя.
При этом ты всё равно нашёл в себе силы приехать на «Кинотавр» в составе жюри конкурса короткого метра. В чём интерес в этой «роли»?
Тут интерес огромный. Мне хотелось посмотреть, как работает жюри, изнутри это всё посмотреть. Я никогда не был в жюри такого большого фестиваля. Я люблю короткие метры. Это очень интересно, это как рассада такая, интересно, что из этого вырастет. Ну и «Кинотавр» дал мне очень много, когда сюда попал и тем более победил фильм «Бык». За это я «Кинотавру» благодарен. Так что я рад быть здесь, быть причастным к этому опять.
Не обещаю, конечно, что выполню твоё пожелание говорить только об одном фильме. Но раз тебя привели Sony и СТВ, давай о «Купе номер 6». Снова будет не совсем мой вопрос. Когда фильм получил восторженные отзывы в Каннах, я в этот день сидела в эфире одного радио, комментируя фестиваль. И там меня спросили: «А почему это загадочная русская душа так зашла международному киносообществу?» Вот, переадресую тебе.
Важно понимать, если говорить о награде, о том, что фильм получил Гран-при и зрители там что-то усмотрели, это всё двояко. Потому что я вот сейчас понимаю: решение жюри никогда не бывает объективным. И, наверное, правильнее говорить не «усмотрели», а «почувствовали», потому что этот фильм больше про что-то, что можно почувствовать. Ну и диалог культур. Он всегда есть и будет. Это одна из тем, которая там звучит. Более важная тема, конечно, как мне кажется, – это тема близости в одиночестве двух людей.
То есть вот этот попутчик Лёха, он вообще кто? Я пыталась для себя определить, встречался ли мне когда-то такой в поездах, но, честно, не нашла аналога. Хотя вроде ездила немало. И я себе это объяснила тем, что с каждым новым входом в купе героини Сейди Хаарлы Лёха становился немного другим человеком.
Вот честно, я не знаю, как его определить. Мы пытаемся по косточкам разобрать эту роль, чего сделать, как мне кажется, невозможно. Если получается кино разобрать по косточкам и всё рассказать, о чём там было, то зачем тогда его снимать? Снимают кино как раз для того, чтобы показать что-то, чего словами не рассказать. Поэтому тут надо смотреть кино и что-то чувствовать, как я и говорил.
Если получается кино разобрать по косточкам и всё рассказать, о чём там было, то зачем тогда его снимать? Снимают кино как раз для того, чтобы показать что-то, чего словами не рассказать.
А про капитана Волконогова, твоего другого героя, которого многие зрители очень ждут, чтобы увидеть, тоже сложно сказать, кто он? Или хотя бы зачем, или к чему, или от чего он бежит? Куда?
Нет, с ним можно конкретнее. Мы это уже проговаривали потому что. Он бежит, с одной стороны, от себя, а с другой стороны, в поисках этого себя. И всё кино – это такая попытка разобраться, куда он бежит и найдёт ли он что-то там.
Но вот эти вот так называемые «беговые» картины бывают совершенно разными. Легко снять боевик, фантастику в таком стиле. Первое, что вспоминается, – «Беги, Лола, беги». В чём особенность визуального или жанрового решения фильма «Капитан Волконогов бежал»?
Это такой мир, который основан на искусстве начала XX века, русском искусстве, и нашем сегодняшнем взгляде на него, принимая во внимание весь исторический контекст. А мой герой – это тот, кто помогает, рассказывает историю, приводит нас всё время в разные места и параллельно пытается найти свою душу.
По описанию напоминает Вергилия. Тот тоже водил Данте по кругам Ада.
Конечно, он Вергилий. Но у него всё-таки есть своя личная задача, кроме того, что он должен зрителей провести по этому необычному миру. И его личная задача для него важнее. Он ищет ответ на самый главный вопрос, который в начале фильма у него появляется: есть ли у него душа и, если она есть, что с ней делать?
Он ищет ответ на самый главный вопрос, который в начале фильма у него появляется: есть ли у него душа и, если она есть, что с ней делать?
У тебя у самого получилось за короткое время стремительное путешествие: Канны-Венеция-Сочи. Есть понимание, почему «Купе» оказалось во Франции, а «Волконогов» в Венеции?
Я, честно, не очень разбираюсь в классификации фильмов, которые едут в Канны или в Венецию, чем они друг от друга отличаются. Наверное, отличаются. Есть характер у того, и у того фестиваля, но я пока его не успел раскусить за один раз.
Но отзывы с фестивалей тебя порадовали?
Порадовало, что они есть.
Тогда я тебе расскажу про ещё один отзыв, не мой, моего и твоего коллеги Егора Москвитина [кинокритик также был в жюри конкурса короткого метра]: он назвал тебя «жидким Терминатором» по тому, как ты гибко, текуче меняешься из фильма в фильм. А тебе самому вот эта текучесть легко даётся?
Я, если честно, не очень думаю об этой «текучести», о переменах из роли в роль. Есть разные люди, ты читаешь сценарий и пытаешься понять, что в этой конструкции с этим человеком ты можешь сделать. А когда ты начинаешь это делать вместе с режиссёром на площадке, с другими актёрами, уже само что-то происходит. Даже если делать одного и того же персонажа, но заменить либо режиссёра, либо оператора, либо партнёра, либо сценариста, получится другой эффект. Поэтому, наверное, я меняюсь от того, что меняется вокруг всё. Что закономерно. И тем интереснее: попадать в новый бассейн, понимать, что там за жидкость и как в ней плыть.
Мне сразу это напомнило старый мем из Интернета: кот, который забрался в стакан для латте, и подпись: «Коты – это жидкость», – имея в виду, что они умудряются принимать форму самых порой неожиданных ёмкостей.
Так актёр, наверное, для этого и нужен, чтобы быть содержимым этого стакана. Фильм – это стакан, режиссёр – это тот, кто управляет процессом запихивания кота, а, собственно, актёр – это кот.
