«Женщина-кошка»: Рецензия Киноафиши
- Итак - есть ли еще в вас мужество отдаться на гнев и милость в руки: прекрасной деспотицы? - заговорила она насмешливо.
- Вяжите меня, - глухо ответил художник.
Ванда связала ему руки за спиной, продела одну веревку под руки, другую вокруг талии и привязала его так к оконной перекладине, потом откинула плащ, схватила хлыст и подошла к нему.
Для меня эта сцена была полна неописуемого, устрашающего очарования. Я чувствовал удары своего сердца, когда она вытянула руку для первого удара, замахнулась, хлыст со свистом прорезал воздух, и он слегка вздрогнул под ударом, и потом, когда она с полураскрытым ртом - так что зубы ее сверкали между ярко-красными губами - наносила удар за ударом, а он смотрел на нее своими трогательными голубыми глазами, словно моля о пощаде, - я не в силах этого описать.
Леопольд фон Захер-Мазох, "Венера в мехах"
Фильм "Женщина-кошка", а равно и сама Женщина-кошка, вынесенная в название, подобно Афродите-Венере, вынесенной мыльнооперной морской пеной в мир, - мечта любого мазохиста, не чуждого также и зоофилии. Тот, кто любит, когда его стегают хлыстом, несомненно заслуживает быть отхлестанным - если и не самой героиней, которой явно на всех не хватит, так по крайней мере качеством фильма. Впрочем, качество фильма имеет более чем косвенное отношение к качеству удовольствия - главное, что воплощение сексуальной фантазии многих лиц мужской национальности с громким мяуканьем выползло из коллективного бессознательного.
Больше всего режиссер Питоф, пересевший четыре года назад в кресло постановщика из-за компьютера главного по спецэффектам, славен чувством фактуры. Его первый (в режиссерском качестве) фильм "Видок" - образец выстраивания фактуры: плотной, детальной, неотвратимо обволакивающей, пропитанной болью, страхом, азартом, иронией, алкоголем, кровью, духами и Бог знает чем еще. То, что творится в "Видоке" с траекториями движения камеры и силовыми линиями монтажа, - это полнейший декаданс, но декаданс, подпитываемый энергией охотничьего инстинкта, алхимией и революционным фурором отправленной на жарк?е тяжеловесной и оттого плебейской плоти. В начале "Женщины-кошки" Питоф повторяет кое-какие элементы предыдущего опыта: изысканный живописный ряд на титрах (предыстория кошачьего сюжета), довольно вдохновенная сцена воскрешения Хэлли Берри, даже те же узкие улочки с легким кафешантанным послевкусием, какие были в "Видоке" (по крайней мере вид на такую улицу в сцене выхода будущей Женщины-кошки на карниз). Конечно, идеальный мужчина / идеальный полицейский в исполнении Бенджамина Брэтта ужасен (он настолько идеален, что даже детей напутствует исключительно фразой: "Будьте хорошими"), а диалоги и монологи примитивны с первых же минут открытия героями своих ртов, но пластика, фактура и визаж пространства в кадре извиняют примитивность сценаристов (группу авторов сценария возглавляют неразлучные приятели Джон Бранкато и Майкл Феррис, взошедшие от линейного экшна "Перехватчика" через средний, но терпимый саспенс "Сети" к драматической вершине "Игры", достигнутой во многом благодаря гениальной режиссуре Дэвида Финчера, а затем резко опозорившиеся "Терминатором-3" и уже готовые повторить свой подвиг, наклепав предварительную версию четвертой части этой эпопеи). Извиняют до тех пор, пока Хэлли Берри не надевает кожаный садомазо-костюм, маску с кошачьими ушками, не красит губы в радикально красный цвет и не берет в руки хлыст. После того как это происходит, режиссерской фантазии Питофа (если, конечно, не принимать за таковую обильные сексуальные фантазмы) наступает решительный и полный армагеддон. Весь оставшийся фильм смуглая нимфоманка, возомнившая себя не то египетским храмовым животным, не то пантерой из одноименной песенки "Агаты Кристи", дико мечется по экрану, чередуя хлыст, когти и восточные единоборства, притом совершая все это под односложные и тупые электронные мелодии, непрерывно бьющие по зрительским мозгам. Жалкий лепет про "плохих девчонок", "некую взаимосвязь добра и зла" и то, что "надо отпустить на волю свои чувства", которым время от времени обмениваются главные герои, - не в счет. Подвиги Женщины-кошки и ее друга-полицейского (типа дружного спасения детишек на колесе обозрения) вызывают исключительно кислую ухмылку, а поединок Хэлли Берри и Шерон Стоун, кардинально задубевшей от смягчающего и увлажняющего крема, больше похож на потасовку двух пьяных клоунов из областного цирка, чем на схватку именитых супербарышень (хотя, возможно, я ошибаюсь и это - одно и то же).
Лишь один персонаж нашего более чем заурядного кинокомикса вызывает некоторый интерес - Офелия Пауэрс, главная кошатница США, объясняющая Женщине-кошке, что она не просто дизайнер по рекламе, а человекообразное и кошачье разом. Эта Офелия живет на Elm Street, что в русском дубляже так и звучит: "Эльм Стрит", в то время как Elm Street - на самом деле улица Вязов. Еще, возможно, Офелия Пауэрс - дальняя родственница чернокожего сержанта полиции Уайти Пауэрса (чье имя издевательски образовано от White Power - самоназвания скинхедов), сыгранного Ларри Фишберном, прошедшим путь от Отелло до Морфеуса, в "Таинственной реке" Клинта Иствуда. А может, она бабушка Остина Пауэрса, решившего, что лучше податься в шпионы, олигофрены и сексуально озабоченные одновременно, чем жить с таким количеством кошек. В любом случае, однако, Офелия Пауэрс выветрится из вашей памяти к финалу, когда Хэлли Берри, гуляющая сама по себе (не в физическом, конечно, смысле, а в метафорическом), пройдет, виляя хвостиком и хлыстиком, по крыше на фоне огромной луны. Тогда, повторяю, вы забудете Офелию Пауэрс, и маму родную, не отговорившую вас от похода в кино, тоже забудете, а вспомните рекламу "Тайда": вы еще не выпороты? тогда мы идем к вам:
Vlad Dracula
