«Плохой Санта»: Рецензия Киноафиши

Если в кресле Санта-Клауса в предрождественском супермаркете вместо него самого восседает табличка «Санта ушел кормить оленей», это может означать только три вещи: 1) Санта валяется, пьяный в хлам, здесь же, за картонной перегородкой; 2) Санта блюет, прислонившись к стене, у черного входа; 3) Санта трахает в зад какую-нибудь очередную толстуху в примерочной. Если же северный ледовитый волшебник возвращается в свое кресло, то только затем, чтобы, обмочив при детях собственные штаны, начать грязно ругаться на тему несправедливости бытия вообще и доставучести мерзких малолеток, которые когда-нибудь отдавят Санте яйца и мочевой пузырь, в частности. На протяжении всего фильма Санта-Клаус не выпускает из рук сигарету, бутылку и (если есть поблизости женская задница моложе 50) вышеупомянутую часть тела, в перерывах между оргиями и попойками вскрывая сейфы тех самых супермаркетов, где он санта-клаусничает в канун Рождества. Merry Christmas, одним словом! «На самом деле» (глупая фраза, но в кавычках – сойдет) фильм «Плохой Санта» – не комедия о проходимце, который использует светлый праздник (не) по назначению. «Плохой Санта» – вообще не вполне комедия, хотя и бесспорно сатира. Главный герой Уилли (блистательная и, кажется, лучшая за всю карьеру роль Билли Боба Торнтона) – человек, которого в детстве только и делали что били под пьяную лавочку, по-отцовски (речь, собственно, и идет о родном отце) притушивая об его шею сигареты, который вырос законченным неудачником, потерял почку, повредил глаз и какую-то кость в ноге, некоторую часть жизни провел в тюрьме, сделался алкоголиком (не столько, может быть, от груза психологических проблем, сколько от неумения заниматься чем-либо еще – кроме взлома сейфов, разумеется), зимой превращался в Санта-Клауса, весной – в пасхального зайца, а летом и осенью спускал заработанные деньги на пиво, виски, джин, ром, водку и тому подобные общечеловеческие ценности. Если бы, повторяю, авторы фильма (режиссер Терри Цвигофф и сценаристы Гленн Фикарра и Джон Рекуа) захотели просто посмеяться – была бы комедия. Если бы они, авторы, вдруг впали в жалость к своему герою – получились бы обыкновенные сопли, какие ежегодно литрами вытекают из стен киностудий в канун главного семейного праздника. Гениальность этого произведения состоит в том, что его создатели даже не смешивают разные жанры, то есть поучительные слюни с развлекательным смехом, а отменяют само жанровое разделение. Они – и мы, соответственно, вместе с ними – не выше героя (простые жалость и насмешка глупы и унизительны), а как бы сбоку, но в то же время и впереди, ибо с первой секунды известна его подноготная, и позади, ибо в каждый следующий момент решительно неизвестно, что произойдет дальше. Автор и зритель эдаким рапидом изучают свой предмет, рассматривая с разных точек обзора все духовные и телесные стороны жизни персонажа. Всякий раз наши ожидания оказываются обмануты. Вот умерла бабуля (без имени, просто бабуля) маленького толстячка, у которого Санта остановился пожить, чтобы не иметь лишних проблем с полицией; но, оказывается, она не умерла, а просто мертвецки заснула, чтобы через несколько минут с удвоенной энергией броситься делать сэндвичи – единственное, что умеет. Вот Уилли исполнил свое обещание – завязал с выпивкой и открыл собственный бар в Майами; но тут же выясняется, что это он просто запрыгнул за стойку в отсутствие бармена, дабы налить себе стакан очередного пойла. Вот Санту, который испытал нечто отдаленно похожее на раскаяние и побежал дарить мальчику розового слона, хотя его просили о синем слоне, а точнее, о горилле… короче, Санту с этим слоном в вытянутой руке убивают полицейские прямо на ступенях мальчикова дома, и вот он ползет из последних сил, движимый почти отцовской любовью, и замирает у самой двери; но оказывается, что бедолагу только ранили и восемь пуль не задели никаких органов, кроме печени, которая, впрочем, была уже настолько разрушена алкоголизмом, что лишняя пара-тройка кусков металла не внесла ровно никакого изменения в клиническую картину этого жалкого циррозного комочка. Переживания детства делают невозможным всякое осуждение героя, но через три минуты его полная никчемность отменяет в свою очередь весомость детства или чего бы то ни было еще. Маленький друг Санты, толстый пацан по имени Турман, своей тупой и безоглядной привязанностью к Уилли уж как-то чересчур похож на дауна (их диалоги про сани, оленей, миссис Санта и сестру миссис Санта, с которой Санта изменяет миссис Санта, превосходят своим сюрреализмом даже беседы тарантиновских героев), но фраза мальчугана о том, что нет никакого Санта-Клауса, зато есть дружба двух людей, заставляет посмотреть на Турмана как на существо очень даже неглупое… до тех пор пока он не подарит Санте собственноручно сделанный деревянный огурец или не вырубит ударом между ног другого маленького друга Санты – карлика Маркуса (кое-как загримированного под рождественского эльфа), который планирует все ограбления супермаркетов и отключает в них сигнализацию (кстати, последовательность отменяющих смысл друг друга событий здесь никакого значения не имеет). Авторы постоянно смешивают карты, переплетая еврейский вопрос (если в начале фильма Санта-Клаус говорит, что он еврей, то чуть позже ему обязательно позвонят люди с фамилиями Каплан и Аксельрод и потребуют срочного внесения каких-нибудь платежей) с вопросом о том, до какой степени американцы любят стучать на своих коллег в разные службы безопасности, а также вопросом о защите прав чернокожего лилипута, грабящего супермаркеты и со ссылкой на свое чернокожее лилипутство вынуждающего администрацию магазинов терпеть выходки лилипутского приятеля Санты, предающегося неупорядоченному сексу в примерочных кабинках, опрокидывающего с перепою игрушечных оленей и рассуждающего о смысле Рождества, одновременно стаскивая зубами трусы с очередной девицы. «Высокое» и «низкое» в каждом новом кадре меняются ролями, бурлеск переходит в травестию и наоборот, трагический союз двух неудачников – старого и малого, где первый время от времени пытается сделать так, чтобы второй не повторил его судьбу, оборачивается союзом двух идиотов, помешанных кто на бухле, кто на сэндвичах и шоколадках, дабы с новым поворотом сюжета обернуться новым витком беспробудной американской трагедии, который вскоре закруглится очередным пассажем беспощадной и едкой американской комедии. Дико смешно и не по-рождественски проницательно! Vlad Dracula