«Открытый простор»: Рецензия Киноафиши

Мысль о том, что предки современных американцев были сбродом, исшедшим из недр Старого Света, совершенно ложна. И глубоко неправ Мартин Скорсезе, выставивший американскую цивилизацию девятнадцатого века в неприглядно-разбойничьем свете. А прав великий актер и режиссер Кевин Костнер, мыслитель гамлетовского масштаба, который убежден, что ковбои – честные труженики, близкие, так сказать, к земле, – заложили основы нынешнего американского общества. «Открытый простор» как раз об этом. Начинается все с идиллии. Четверо ковбоев мирно пасут скотинку, играют друг с другом, готовят себе кофе, режутся в карты, изредка спорят по пустякам – одним словом, представляют собой райскую ячейку общества (точнее говоря, прерии, потому что общества у них никакого нет). Но вот однажды забредают они во владения ранчера Бакстера (Майкл Гэмбон), который держит в страхе всю округу, жалеет травы летом и снега зимой и вообще представляет собой абсолютное, практически ничем не мотивированное зло. В результате несанкционированного вкушения вольными коровами и лошадьми Бакстеровой травы один из великолепной четверки – веселый здоровяк Моуз (Абрахам Бенруби) – погибает, а другой – юноша по имени Баттон (Диего Луна) – погружается в кратковременную кому. Тогда двое главных героев – Босс Спирмен (Роберт Дюволл) и Чарли Уэйт (Кевин Костнер) – отправляются мстить за друзей и восстанавливать попранную справедливость. Хотя очевидно, что мы имеем дело с вестерном, перед нами все-таки не вполне вестерн. Как и в другом фильме Костнера – «Почтальон», формально проходившем по ведомству фантастики, – в «Открытом просторе» важен не жанр, а идея. Идея же обоих произведений – в том, что солидарность есть подлинная основа всякого общественного устройства; соответственно, сила, этой солидарности противящаяся, абсолютно черна и непробиваема: оттого так причудливо одномерны злодеи и так трогательны положительные герои, которых Костнер играет сам. Иногда, правда, эта трогательность зашкаливает за все мыслимые пределы. Перед решающим сражением Босс Спирмен признаётся Чарли, что имя Босс – не настоящее (еще бы!): на самом деле родители назвали его… Фиалкой (!!!), но с таким именем было бы трудно пробиться в ковбои. Впрочем, Чарли не до этого: он только что попрощался – на случай скорой смерти – с любимой по имени Сью (Аннетт Бенинг). Кадры, где явлены свидетельства любви ковбоя к женщине, поистине впечатляют: воспылав неземной страстью к сестре городского врача, Чарли вдруг увидел, что его сапоги оставляют комья земли на ковре. Наш герой бросился лихорадочно подбирать с пола грязь, но тут послышались женские шаги, и ценителю прекрасного ничего не оставалось делать, как сложить всё в шляпу, а шляпу, соответственно, водрузить на голову. Пойди и скажи ей самые главные слова, говорит Босс-Фиалка Чарли. Тот стучится в дверь, долго мнется, теребит уже упомянутую шляпу и в конце концов выпаливает в лицо любимой: я убил много людей. Любимую, впрочем, это нисколько не удивляет, потому как она знает, что во всяком уважающем себя вестерне ковбой, убивший немного людей, погибает где-то между первой и шестой минутой, а никого не убивший умирает еще на вступительных титрах. Ближе к финалу авторы «Открытого простора» окончательно утрачивают и без того скромные запасы самоиронии: патетическая сцена битвы со злодеями, где весь городок солидарно вооружается и идет в упор расстреливать обидчиков, уже плохо вписывается в фильм, который явно претендует быть реалистическим. Городок выглядит крайне ненатурально, а недостроенный (по сюжету) дом очень смахивает на декорацию, которую не успели сделать к приезду съемочной группы. Юноша Баттон, раненый и побитый, превозмогая боль, встает с постели и идет сражаться за справедливость, в результате чего получает еще одну дырку в теле: складывается такое впечатление, будто этот персонаж придуман специально для того, чтобы своими страданиями возгонять градус интриги. Однако самое интересное – в финале: счастливый конец уже наступил, а Костнеру все никак не удается поставить точку, потому что в каждый следующий миг хочется рассказать еще немного об охватившем всех счастье. Потом еще немного. И еще чуть-чуть. И еще. Так что финал, в сущности, совершеннейшая фантасмагория. Vlad Dracula