«Властелин Колец: Возвращение Короля»: Рецензия Киноафиши

Каждый раз, когда я смотрю очередную серию «Властелина Колец», мне почему-то вспоминается один добродушный анекдот. На некое представление врываются смуглые бородатые люди с автоматами; один из них кричит: «Руки вверх! Мы хоббиты», на что другой меланхолично замечает: «Сколько раз тэбэ гаварыть: мы нэ хоббиты, мы – ваххабиты!» Видимо, все дело в том, что трехсерийный монумент Питера Джексона довольно мало похож на волшебную сказку в собственном смысле слова (или, скажем, в том смысле, в каком ее понимал профессор Толкин), не говоря уж об эпосе. Киновариация «Властелина Колец» – банальный приключенческий роман в духе Дюма и Сабатини, только густо заправленный «фэнтезинкой» и переполненный помпезными, хотя и некачественными спецэффектами. Впрочем, всё по порядку. Сюжет пересказывать не буду даже вкратце, ибо дело это совершенно гиблое: кто читал роман, и так всё знает, а кто не читал – вряд ли уловит разницу между Гондором и Роханом, с трудом поймет, почему передовая общественность Средиземья дружно хочет дать Саурону в Мордор (точнее – в Глаз), и наверняка не сразу сообразит, с какого перепугу многотысячная орава людей, орков, призраков, слонов и еще черт знает кого месила друг друга на протяжении нескольких часов или суток на Пеленнорской равнине. Поэтому – только сравнения с первыми двумя частями трилогии и краткие реплики по поводу того, чего не надо было делать режиссеру Джексону, умудрившемуся прогуляться, кажется, по всем граблям, какие только могли попасться ему на пути. Надо сразу признать, что третья часть «Властелина» – лучшая, потому что действие наконец-то замедлилось до разумного темпа и герои перестали носиться взад-вперед по экрану как угорелые, лишая происходящее всякого смысла. Первые две части состояли практически из одного безостановочного экшна, почти не знавшего лирических пауз (я припоминаю только один просвет в этой гонке <см. вторую серию> – видение Арвен <Лив Тайлер> своей будущей судьбы); в роли упомянутых пауз выступали веселые ситуации, обычно невпопад происходившие с героями в самый разгар какого-нибудь особенно напряженного и важного эпизода. В третьей части персонажи иногда выказывают некоторое подобие зачатков мыслительной деятельности: они не так много бегают, зато гораздо больше разговаривают. Правда, разговоры состоят в основном из слов и словосочетаний вроде «ура», «сражайтесь», «умрем, но не сдадимся», «вперед» и «отдай мою прелесть», но в первых двух сериях зачастую и этого не хватало. Кроме того, к концу работы Питера Джексона, кажется, осенила гениальная мысль, что постоянно использовать на средних планах неуклюжих мультяшек в качестве живых героев – эстетическое самоубийство. Поэтому он оставил топорно сделанные спецэффекты лишь на панорамах боевых порядков, где отсталость новозеландских графических дизайнеров не так видна, а на средних планах наконец-то начал использовать каскадеров. В нескольких эпизодах даже появился живой актер Энди Сёркис, подаривший свою мимику и моторику Голлуму (которого у нас почему-то принято транслитерировать как Горлума), но в основном Голлум остался компьютерным. Что досадно, ибо в романе Голлум – единственный психологически проработанный персонаж, в отличие от всех остальных, которые лишь играют отведенные им роли «хороших» и «плохих» и являются по существу плоскими марионетками-типажами. Гэндальф совершенно утратил магические способности и только в отдельных случаях потрясает посохом как палкой-махалкой, отбиваясь от орков и троллей: в этом смысле он ничем не отличается от Ивана Грозного, любившего с помощью этого беспроигрышного инструмента учить уму-разуму бояр и своих домашних. Арвен теперь каждый раз является с лицом, неестественно распухшим от любовных слез, хотя, возможно, причина этой очаровательной пухлой округлости черт – просто хороший аппетит. Прекрасная Галадриэль (Кейт Бланшетт), одна из немногих актерских удач фильма, появляется всего в двух крохотных эпизодах, к тому же совершенно лишних. Зато супруг прекрасной Галадриэли Элронд (Хьюго Уивинг) маячит постоянно, хотя похож на эльфийского короля не больше, чем Микки Маус на Юлия Цезаря. Как бы там ни было, это остроухое существо с глазами, выдающими жертву былых передозировок, не единожды направляет злосчастную судьбу Средиземья. Поскольку по-настоящему талантливые актеры вроде Шона Бина (Боромир) и Брэда Дурифа (Грима Червослов) вымерли в первых двух сериях, нам остается утешаться лишь Вигго Мортенсеном (Арагорн) и Орландо Блумом (Леголас), которые не хуже, чем раньше, только потому, что хуже уже некуда. Сюжетные ходы не менее плачевны, чем актеры. Когда переодетая воином Йовин (Миранда Отто) сражается с королем-призраком, тот восклицает: «Меня не убить ни одному смертному мужу!» «Но я-то не муж», – говорит Йовин, стаскивая с головы шлем и обнажая (нет, не то, что вы подумали…) пышную девичью прическу, и вонзает меч королю-призраку туда, где должна быть голова. Невидимая голова издает пронзительно-скорбный звук, после которого ее, голову, начинает почему-то сплющивать крепко сидящий на ней шишак. Но это чудо – пустяк по сравнению с самопроизвольной реставрацией Минас-Тирита. Дело в том, что башни и прочие достопримечательности этого города долго и методично разрушали сначала катапультами, потом троллями, потом слонами, потом просто всем, что попадет под руку. Но когда битва заканчивается и прогрессивная общественность Средиземья празднует победу, камера почему-то показывает город в совершенно первозданном виде, как если бы его только что сдали, допустим, к трехсотлетнему юбилею. Однако самое трогательное – это, безусловно, хэппи-энд с непременным поцелуем двух разнополых особей. Более того, Джексон умудрился сделать два таких хэппи-энда в одном фильме: сначала нам показывают, как торжествует любовь Арвен и Арагорна, а через некоторое время – как торжествует любовь Сэма и некой Рози Коттон. Причем в сцене финального поцелуя Мортенсена и Тайлер целующиеся так немилосердно набрасываются друг на друга, что кажется, мы вот-вот станем свидетелями немедленного продолжения династии. Что можно сказать в заключение всей этой истории?.. Толкин неудачно соединил во «Властелине Колец» эпос с романом, заставив простых, лишенных внутреннего мира эпических персонажей Средиземья жить в психологическом романном пространстве. А шустрый новозеландец Джексон неудачно соединил неудачу Толкина с собственным неудачным взглядом на вещи, поскольку извлек эпических персонажей Средиземья из психологического романного пространства и поместил их в какой-то странной точке пересечения литературы «плаща и шпаги» и современного боевика. Что из этого вышло – смотрите сами. Вот, собственно, и вся история. Vlad Dracula