«Оборотни»: Рецензия Киноафиши

Помнится, незадолго до премьеры «Оборотней» я где-то то ли услышал, то ли прочитал, что данный фильм перевернет мое – да и вообще чье бы то ни было – представление об этих милых существах, вынесенных в русское название (в оригинале картина именуется Cursed, что переводится как «Проклятие» или «Проклятые»). Поскольку режиссером выступил Уэс Крейвен, который время от времени ставит не по жанру концептуальные вещи, а сценаристом – Кевин Уильямсон, выдающий иногда вполне приличные сценарии, шанс на переворот в представлениях теплился, несмотря даже на рекламный ролик. Так вот: никаких представлений об оборотнях «одноименный» фильм не перевернул, абсолютно ничего нового не предъявил и вообще из представительной когорты однотипных волчьих «расчленялок» никак не выделился, хотя и тщился регулярно это проделывать. Что ж – финита ля комедия, господа присяжные заседатели. Теперь то же самое, но в деталях. Новое творение Крейвена и Уильямсона опять посвящено тинейджерам, как и их совместные первые две части «Крика», как и то, что они делали независимо друг от друга. А голливудские фильмы, посвященные тинейджерам… как бы это помягче выразиться… Ну, если облечь данную мысль в максимально интеллигентную форму, можно сказать, что «Общество мертвых поэтов» в вышеупомянутом жанре – исключение, а «Американский пирог» – правило. Конечно, с оговорками, конечно, плюс-минус, конечно, всякое бывает; тем не менее: если вы видите кино про школяров, да еще со всякими специфическими шуточками, – скорее уносите ноги и прочие части тела… «Оборотни» в общем и целом вписываются в схему американской молодежной комедии, и хотя не весь юмор авторов посвящен блужданиям ниже пояса, слишком многое сделано по тупым и набившим оскомину стандартам. Все персонажи здесь плоски и линейны: братец разыгрывает карту школьного чудика, сестрица – влюбленной барышни, любовник сестрицы – несчастного затаившегося оборотня (это угадывается почти сразу), соперница сестрицы – офисной стервы; все исключительно в рамках наспех заштрихованного амплуа, ни одного яркого образа, ни одной хоть в каком-то отношении интересной личности. Школьная тема максимально емко и исчерпывающе выражена фразой «Не хватай меня за помидоры!». Ужасы – второсортные: спецэффекты банальны, нарочиты и комиксно неправдоподобны, саспенс выстроен примитивно, на одних якобы неожиданных появлениях монстров из проема в лифте или из-за открытой двери. По части хоррора Крейвен здесь не снял ни одного авторского кадра, а только пожевал ту же жвачку, которую до этого употребило несколько десятков или сотен режиссеров, заслуженно забытых историей. Но хоррор для Крейвена не главное. Он делает ставку на другие вещи, которые должны, по его мнению, раздвинуть жанровые границы молодежного ужастика. В лучших своих фильмах он вводит ужас в самую сердцевину массмедиа, в спинной мозг информационного общества, извлекая социально-философский смысл из брутального живописания мистической или психопатологической резни. В «Крике» и седьмой части «Кошмара на улице Вязов» Крейвен подробно и ядовито разбирает механику работы кинематографа с сознанием, в «Шокере» («Электрошоке») проделывает то же самое на примере телевидения. В «Оборотнях» создатель Фредди Крюгера помещает персонажей в мир, с одной стороны, ТВ, с другой – музея киноужасов (с гробом Дракулы, лабораторией Франкенштейна и т. д.), но тут принцип не срабатывает: к сожалению, Крейвен не возвышается до значимых обобщений, а просто эксплуатирует знакомый фон по краям основного сюжета. Ни киномакеты, ни телеэфир не получают развития, а скользят мимо нашего периферийного умственного зрения, едва захватывая его на несколько минут. Еще режиссер «Оборотней» вовсю развлекается юмором, зачастую и вправду довольно смешным, хотя и не слишком тонким. Уморительна сцена, где главный гомофоб приходит к своему однокласснику исповедаться в собственном скрытом гомосексуализме, а тот в ответ начинает исповедоваться в том, что он оборотень. Еще стоит обратить внимание на главную офисную стерву, которая, оказывается, и потрошит в течение всего фильма разных персонажей (основная «детективная» интрига, впрочем, не в этом); когда она, в очередной раз обернувшись волком, убегает от полицейских, героиня Кристины Риччи выманивает ее из убежища следующей речью: «У нее костлявый зад, кривые ноги и плохая кожа». Стерва-волк, не в силах вынести подобного оскорбления, впрыгивает в проем окна и показывает всем могучий средний палец передней лапы, увенчанный острым когтем. Впрочем, по-настоящему смешных моментов тоже немного. Видно, что Крейвен выдохся и цитирует самого себя направо и налево: например, начало фильма, где гадалка прорицает грядущие реки крови двум девицам, практически совпадает с прологом «Людей под лестницей» (только там в роли «гадаемого» выступает маленький мальчик по кличке Шут), а сцена, где оборотень скребет когтями по дверце машины, что напугать и выманить жертву, – почти буквальное повторение аналогичного подвига Фредди Крюгера (разве что Фредди вместо дорогих авто пользовал ржавые трубы) в «Кошмаре на улице Вязов». Итак, ни с обобщениями, ни с юмором у Уэса Крейвена на сей раз не получилось, поэтому остаются ужасы; а ужасы, как мы уже сказали, настолько второсортны, что совершенно не стоит принимать их во внимание. Если бы Крейвен пошел по пути сюрреалистической метафизики, как Майкл Уодли («Волки», 1981), или сделал на материале оборотней полноценную психологическую драму, как Майк Николс («Волк», 1994), или превратил все в сказку-притчу, как Нил Джордан («В компании волков», 1984), или, в конце концов, просто рассказал берущую за живое, душевную историю, как Джон Лэндис («Американский оборотень в Лондоне», 1981), – тогда к его образам можно было бы присмотреться, а к словам прислушаться. Однако за неимением веских слов и убедительных образов лучше обратиться к иным художественным версиям. Vlad Dracula