«Волки-оборотни»: Рецензия Киноафиши
Если бы в титрах не было указано, что фильм снят в 2006 году, сложно было бы вообще представить, что он снят в XXI веке, настолько архаичны представления авторов картины о кинематографической материи, по крайней мере в части изображения вервольфов. «Волки-оборотни» недалеко ушли от канонического для 80-х и при этом весьма примитивного «Воя» Джо Данте (над обоими опусами явственно веет один и тот же дух), хотя, в сущности, у Skinwalkers – совершенно другие корни, не имеющие к мистике почти никакого отношения.
«Волки-оборотни», несмотря на кое-как организованный багряно-лунный антураж, вышли по большей части из криминального боевика 80-х, из «Улиц в огне» Уолтера Хилла, из той зубодробительной байкерской смеси хиппи и панка, которая сохраняла для любителей острых ощущений некую иллюзию «вольного природного существования», пока мастера двойных и тройных форсажей, пославшие старый добрый миропорядок на три икса, окончательно не превратили этот слепой отросток контркультуры в кислотный угар. В Skinwalkers оборотни делятся на две категории: хороших и плохих. Хорошие предельно цивилизованы, ведут размеренную бюргерскую жизнь, дружат семьями, пекут печенье, газоны, надо полагать, подстригают регулярно и не менее регулярно оплачивают счета от коммунальных служб. Плохие же разъезжают на мотоциклах, одеты в кожаные куртки, носят длинные волосы, пьют, сквернословят, предаются разврату, а в полнолуние, вместо того чтобы привязать себя в фургоне или подвале, выбегают на улицу и отгрызают от прохожих самые мясистые и лакомые куски. В России в перестроечные времена такого рода личностей было принято называть «неформалами»; собственно, весь фильм и посвящен похождениям стаи «неформальных» оборотней-мотоциклистов, вооруженных большими пушками (не исключая, разумеется, и женскую часть, которая демонстрирует свое стрелковое оружие непременно на фоне оголенного пупка и монументального бюста, с немалым трудом втиснутого в не менее монументальный бюстгальтер). Временами даже становится непонятно, зачем авторам фильма вообще понадобились нудные и вторичные мистические излияния, поскольку крутым парням с крутыми пушками на крутых байках вовсе незачем быть при этом еще и оборотнями. Особенно это очевидно, когда периодически обнажаются (нет, не байкеры-оборотни, хотя и они, впрочем, тоже) более глубинные корни происходящего: время от времени персонажи выходят на середину улицы, крупные планы фиксируют напряженную статику лиц, а пальцы начинают медленно подбираться к куркам. Таким образом, если представить, что «железные кони» плохих оборотней – аналог настоящих лошадей, а фургон, в котором спасаются хорошие оборотни, – аналог чуть более старинной конной повозки, и если учесть, что весь фильм являет собой непрерывную погоню, то мы получаем типичный вестерн, который можно назвать атипичным лишь вследствие неумеренного увлечения авторов волчьей темой, в коей они определенно ничего не смыслят (раз уж просто-напросто воспроизводят одни и те же штампы, преследующие волков в человечьей шкуре не одно десятилетие). Дополнительный заряд «вестернизации» фильм получает в эпизоде с салуном «Последний шанс»; непонятно только, откуда в современной Канаде взяться салуну, – действие же происходит именно в Канаде, судя по обилию французских топонимов, а также учитывая тот факт, что съемочная группа резвилась на производственных мощностях Торонто.
Вообще, в кинематографе существует две традиции изображать превращение оборотня: в одной («Американский оборотень в Лондоне» Джона Лэндиса, «В компании волков» Нила Джордана) человек мучительно трансформируется, прорастая животными реликтами сквозь двойственную кожу; в другой («Волчица» Бена Болта, «Кровь и шоколад» Кати фон Гарнье) «мыслящий тростник» почти в мгновение ока элегантно перевоплощается в волка, как бы сбрасывая с себя иноприродный покров. Режиссер Skinwalkers Джим Айзек пошел по первому пути, однако пошел он по нему несколько странно: в ходе трансформации туловища персонажей претерпевают лишь крайне незначительные изменения (разве что растительность на груди становится гуще да мускулы рельефнее), зато головы преображаются до неузнаваемости. При этом то, что получается «на выходе», немедленно начинает наполняться невольным гоголевским подтекстом, поскольку мы видим уже не человеческие лица и не волчьи морды, а какие-то в самом что ни на есть буквальном смысле свиные рыла. Коллизии, разворачивающиеся между обладателями этих рыл, вряд ли способны кого-нибудь вдохновить, особенно если учесть, что всех самых красивых и одухотворенных фигурантов данной истории режиссер непредусмотрительно израсходовал в сцене первой же домашней резни. Отрицательные герои Skinwalkers проповедуют близость к природе, заключающуюся в том, чтобы свободно предаваться поеданиям, растерзаниям и прочим (ах!) злодеяниям; однако то, что в сочащихся сходными идеями опусах маркиза де Сада было концептуальной сатирой, у авторов фильма предстает лишь недоразумением, особенно когда видишь волка в бюстгальтере или еще что-нибудь в этом же роде. И пока стая благородных подвижников, прорываясь сквозь пурпурную канадскую осень, увозит из городка Гугенот, подальше, надо думать, от места грядущей Варфоломеевской ночи, 12-летнего полукровку, чья кровь в день 13-летия станет эликсиром, снимающим с оборотней их проклятие, задаешься сразу двумя вопросами: во-первых, с чего создатели Skinwalkers взяли, что бытие оборотня – это проклятие, а не, допустим, ритуальная идентификация человека со своим мистическим предком, чья жертва легла в основание мифа? и, во-вторых, даже если быть оборотнем – действительно проклятие, то не большее ли проклятие – быть человеком, жалким, ничтожным существом, терзаемым болезнями, червями-паразитами и нескончаемыми угрызениями совести, пусть даже он, по словам св. Григория Паламы, «больше, чем ангелы, создан по образу Божию»?
Vlad Dracula
