«Чарли и шоколадная фабрика»: Рецензия Киноафиши

Тим Бёртон – «играющее дитя Голливуда», как остроумно выразился один из критиков, – в характерной для себя эксцентрической гамме освоил Роальда Даля, который писал не только рассказы про отрубание пальцев в финале пари и безнаказанные убийства омерзительных тупых домохозяек, но и книжки для детей. Не то чтобы эти книжки являли полную противоположность мрачным мизантропическим рассказам данного автора, но четкая мораль и ясная возрастная (в смысле – «детская») сентиментальность в упомянутых произведениях прослеживались. Бёртон аккуратно и последовательно перенес на экран и далевские благоприобретенные сантименты, и далевскую врожденную мизантропию, задействовав при этом своего любимого актера – Джонни Деппа и свою любимую жену – Хелену Бонэм Картер, которая особенно эротична с нескончаемым кочаном капусты в руках.

С одной стороны, конечно, «Чарли и шоколадная фабрика», как и все фильмы Бёртона, – стопроцентно «взрослое» кино. Абсолютная, непрерывно подчеркиваемая условность происходящего (не просто сказочная условность, необходимая для производственных нужд, а именно осознающая себя и гордящаяся собой условность с большой буквы), черный юмор и разного рода интеллектуально-эстетские кунштюки, о коих чуть ниже, – все это безжалостно ломает привычные границы сказки. Приведя пятерых детей на свою загадочную фабрику, шоколадный магнат Вилли Вонка поясняет насчет открывшейся детишкам райской картины с шоколадными реками и не менее деликатесными берегами, насыщенной при этом явственным марсианским колоритом: «Здесь все съедобно. Даже я. Но это называется каннибализмом и в большинстве обществ не одобряется». Рассуждая о том, что шоколад способствует выработке эндорфинов – гормонов счастья, эксцентричный кондитер и гениальный изобретатель готовит сюрприз четверым маленьким монстрам: жирный обжора тевтонского происхождения, сын колбасника и гроза шоколадок, тонет в шоколадной реке; чемпионка по жеванию жвачки превращается в черникоподобный матерчатый шар; капризную уроженку Букингемского дворца сталкивают в мусоропровод сказочно-пушкинские белки, занятые на фабрике лущением орехов и оценившие содержимое девочкиной головы – пустого и звонкого мегаореха – как гнилое и непригодное; наконец, малолетний любитель ТВ попадает в телевизор, будучи передан в виде телесигнала, а выйдя оттуда, оказывается в несколько раз меньше себя первоначального. Маленькая пробежка отрока по телеканалам, заставляющая вспомнить о знаменитом «Лабиринте», полна саркастических киноцитат – из «Космической одиссеи» Стэнли Кубрика, где вместо потустороннего артефакта обезьяны обследуют огромную шоколадную плитку, хичкоковского «Психо» и др. Спор «подкованного» современными научными знаниями малолетнего садиста и гениального Вилли Вонки, ничего не знающего (или делающего вид, что ничего не знает) о различии волн и частиц, телепортации и пр., но по всем статьям превзошедшего науку, рифмуется с первоначальной экспозицией, где «шоколадному инженеру» противостоят ворующие секреты промышленные шпионы, делатели дешевых леденцов и тому подобная братия, среди которых есть даже один прохвост-фабрикант с феерической фамилией Фикльгрубер. Предводитель заменивших прежнюю рабочую силу уроженцев Лумпаландии – умпа-лумпа, страстных любителей какао-бобов, – играет роль то архаического вождя, то песенника-экскурсовода, то психоаналитика, исповедующего возлежащего на кушетке Вонку, то рассказчика, завершающего своим появлением всю историю. Наконец, в высшей степени примечательны отношения Вилли Вонки с отцом-дантистом, который защелкивает на рту собственного сына своеобразный «пояс верности», долженствующий охранить маленького Вилли от любых попыток поедания кариозных сладостей. Возвращение уже взрослого и знаменитого блудного сына-кондитера к отцу преисполнено явного и психологически утонченного гротеска: отец опознаёт свое чадо лишь в процессе стоматологического осмотра, а взаимные объятия совершаются в латексных перчатках – у папы они белые, как и положено врачу, а у сына фиолетовые. Характерно, что к концу фильма, то есть к тому моменту, когда дело доходит до «серьезных» вещей, Джонни Депп мастерски меняет режим своего актерского существования на экране: от травестийно-трансвестической эксцентрики, необычайно к тому же напоминающей мимику Грилдрига в исполнении Уорвика Дэвиса в «Путешествиях Гулливера» Чарльза Стерриджа (1995), он переходит к синтезу эксцентрики с классической драматической игрой.

С другой стороны, «Чарли и шоколадная фабрика» – кино зачастую слишком детское и временами слишком сентиментальное. Конечно, это не то младенческое сюсюканье, которое устроил Роберт Земекис в «Полярном экспрессе», и не те розовые слюни, которыми цементируют большинство опусов на Walt Disney. Тем не менее с нравоучительностью и жанровой идеализацией Бёртон хватил через край: абсолютно гармоничная семья с абсолютно идеальным мальчиком, божественной четверицей возлежащих на одной кровати двух бабушек и двух дедушек, фантастически идеальными отношениями главы семьи, похожего, кстати, на режиссера, и его жены (жены режиссера по совместительству) и, самое главное, массированный натиск элементов хэппи-энда с окончательным благоперерождением Вилли Вонки на десерт – это уже некоторый перебор. Несмотря на пристрастие к умному и витиеватому гротеску с парой-тройкой инфернальных «изюминок» в центре действия, Бёртон не смог достичь того, что сделал Николас Роуг, режиссер в общем и целом менее эксцентрический, хотя и более драматически утонченный, в «Ведьмах» (1989) – тоже экранизации Роальда Даля. Все-таки, перенося на целлулоид произведения этого писателя, на детскую аудиторию лучше не оглядываться. Здесь – как в настоящем фильме ужасов: кто оглянулся, тот пропал.

Vlad Dracula