«Револьвер»: Рецензия Киноафиши
Гай Ритчи, похоже, решил больше не обогащать кадр изобильным присутствием собственной супруги, как это случилось в недавнем ремейке старой фрески великой Лины Вертмюллер, и вернулся в родные пенаты тотальной криминальной Игры (именно так, с большой буквы). Но теперь мудрость притчи, до того лишь дарившая легкой усмешкой под густой сюжетной вуалью, определенно превалирует на новом этапе творчества когда-то в одночасье ставшего знаменитым британца над собственно авантюрным действием. Revolver – это совсем не «Револьвер» (так же как The Machinist Брэда Андерсона – совсем не «Машинист», ибо никаких паровозов в фильме не значится, а «Станочник»); хотя в картине по Ритчиевому обыкновению не счесть оружия, никакого специально обласканного судьбой и режиссером ствола нет: Revolver означает «непрерывно возвращающийся к одному и тому же, обдумывающий нечто». Revolver – это такая макабрическая игра ума: каждая мысль – смертельный выстрел в заранее и всегда превосходящего тебя противника.
Фатальное озорство, водительствовавшее первыми двумя опусами Ритчи, конечно, и здесь никуда не ушло, однако уступило место эпическому размаху. Теперь все действие происходит – по большому, настоящему и постоянно предъявляемому режиссером счету – в сознании главного героя; но его голова – не просто клубок случайных эмоций или дум высокое стремленье, а точная калька существующего исключительно одной Игрой («разводкой») универсума. Как последовательные клаустрофобические экзерсисы заставляют в конце концов персонажа Джейсона Стэтэма разыграть в тесной кабине лифта целый «Твин Пикс», точно так же и мир разыгрывает свой вечный «лохотронный» театр в голове центрального актера. Однако теперь театр переместился из цыганских кибиток и рабочих предместий в классические барочные интерьеры, и под звуки Моцарта и Бетховена посланный режиссером персонаж-сталкер произносит эпико-драматические монологи о сущности мира, цитируя из Гая Юлия Цезаря, Никколо Макиавелли, старинных шахматных учебников и банкирских моральных кодексов.
Хаос Lock, Stock and Two Smoking Barrels, где капризная судьба игриво и непринужденно перемешивает все карты и любую человеческую хитрость обращает в ничто, сменяется жесткой, стройной, продуманной во всех деталях картиной вселенной. Два гения (один – шахматной, другой – криминальной) игры виртуозно заставляют некоего мистера Грина виртуозно заставить некоего мистера Голда поверить, что мистер Грин и есть на самом деле мистер Голд. Отдавая одну фигуру за другой, один чемодан денег за другим, персонажи неукоснительно подводят друг друга к смертельной (зачастую – физически) развязке, а зрителя – к простому, равному себе тождеству: Gold = Green, «золото = баксы», мир равен алчности, на которую он ведется и которая, следовательно, его ведет. Но Ритчи доходит до теофании высшей алчности, коя способна пожертвовать всеми прошлыми, настоящими и будущими деньгами, чтобы заполучить главное – душу. И никакого дьявола, никакого трансцендентного перводвижителя, правящего с небес или из бездны: мир – вечно самозапускающееся и вечно саморегулируемое устройство, внутри которого всегда идет упорядоченная и ни на миг не изменяющая себе Игра. И каждый игрок алчет не просто растущего даже не в геометрической, а уже в экспоненциальной прогрессии «золота», которое, конечно же, не перестает от этого быть альфой и омегой всего, но самой Игры, каковая в свою очередь алчет и без остатка (морального и финансового) «разводит» каждого игрока. «Высшая “разводка” – заставить другого поверить, что он – это ты».
Vlad Dracula
