«Хозяева ночи»: Рецензия Киноафиши
Как ни странно, в «Хозяевах ночи» практически совершенно нет той «клюквы», какая обычно фантасмагорическими гроздьями свисает с американских полотен о загадочной русской душе и ее многочисленных инкарнациях. Впрочем, если рассматривать We Own the Night вкупе, например, с «Пороком на экспорт» Дэвида Кроненберга, то можно уловить уже определенную профессиональную тенденцию – тенденцию к максимально сжатому и очищенному от мифологии описанию инородных национальных культур, в данном случае русской, особенно когда носители русской культуры (преимущественно евреи и уроженцы Кавказа и Закавказья) более-менее органично влились в вавилонское столпотворение народов, населяющих Соединенные Штаты. Есть у свежего фильма режиссера и сценариста Джеймса Грея и еще одно достоинство: в отличие от сделанной тем же автором местечково-провинциальной «Маленькой Одессы», до отказа нашпигованной затхлым и мутным колоритом не слишком-то организованной окраинной преступности, «Хозяева ночи» идут прямым – даже, вероятно, излишне прямым – курсом к центральным нравственным проблемам мегаполиса, вздыбленного криминально-наркотической оргией и прошитого колючей проволокой кровнородственных связей. Однако здесь Джеймса Грея подстерег омут, в который он и ринулся с видимым удовольствием: вместо того чтобы создать из архетипичного сюжета с отцом-полицейским и двумя его противопоставленными друг другу сыновьями мощную историю в духе античной трагедии (структурно подобную той, какую рассказали в «Играх дьявола» Сидни Люмет и Келли Мастерсон), Грей ударяется в сплошное морализирование, делая из персонажей каких-то неправдоподобно идеальных классицистских чучел. Нью-йоркская полиция предстает райским сонмом красавцев, спортсменов и комсомольцев, у которых каждое душевное движение, даже начинаясь с непосредственного импульса, в итоге все равно застывает в неколебимом благородном жесте.
Герой Хоакина Финикса, работающий администратором в русском клубе, подозрительно быстро принимает сторону служащих в полиции отца и брата в их борьбе с русской наркомафией, причем Грей настолько неоправданно подменяет мотивацию, что психологический каркас фильма расползается, как ветхий археологический скелет. Совершенно очевидно, что вступление главного персонажа в полицию – акт самозащиты, переходящей в нападение, то есть усилие элементарного самосохранения: человек, сдавший полиции отмороженного на всю голову наркобосса, автоматически подписывает себе смертный приговор – и только решительный контрудар, перевоплощение из жертвы в охотника могут подарить этому человеку хоть какой-то шанс на спасение. Однако нет же, режиссер максимально сглаживает и дефокусирует очевидную витальную природу происходящего, чтобы сделать упор на семейных ценностях борьбы с преступностью и героических реваншистских эмоциях. Душа заменяется идеей, в то время как идея-то бледненькая: про то, что убивать и торговать наркотиками – нехорошо, и так все знают, а больше в загашнике у Джеймса Грея, похоже, ничего и нет. Ну, кроме, разумеется, помпезных фамильных традиций служения закону и порядку.
Vlad Dracula
