«Легенда Зорро»: Рецензия Киноафиши

Зорро – это такой мексиканский вариант поручика Ржевского: тот же героико-романтический зачин и тот же финальный шлейф похабных анекдотов и экзотических ассоциаций. Только если энтузиаст-поручик воевал с пришельцами-французами, пока не переключился на дам во главе с мигрировавшей из несколько другой оперы Наташей Ростовой, Зорро сражался с отечественной властью, аристократией и буржуазией во имя освобождения угнетаемого, притесняемого и порабощаемого простого народа. Впрочем, к началу XXI столетия эта трогательная идея слегка подувяла, потому что в постмодерном «информационном обществе», где информация циркулирует вровень, в противоход, вместе и вместо вещей, а власть из монархической лестницы превращена в паутину сетевого маркетинга, уже не вполне понятно, где народ, а где «элита», где гордые и самодостаточные патриции, а где жадный до хлеба и зрелищ плебс. Поэтому авторы новой порции похождений неутомимого плаща-шпаги-и-полумаски выстроили его сюжет…

…точь-в-точь как сюжет Бэтмена. Да, именно так: если вы сравните Человека-Летучую-мышь, днем прожигающего на вечеринках фамильное наследство, а ночью в стильном костюме карающего злодеев, с Зорро, утром прохлаждающимся в «мужском клубе» (точнее, его гротескно-сатирическом подобии), а вечером в стильном костюме карающим злодеев, то не увидите ровным счетом никакой принципиальной разницы. Единственное психологическое отличие заключается в том, что Бэтмен скрывает за полубогемным визажем свою теневую летучемышиную персону из вполне очевидного и в высшей степени отчетливо артикулируемого страха перед мрачной глубиной последней, Зорро же раздваивается на себя и хитроумного идальго дона Алехандро де ла Вегу по причинам, неясным авторам и невнятным для него самого. Итак, что же в остатке? Социально-освободительная идея устарела, крепкая психика героя, как жена Цезаря, вне всяких подозрений, следовательно…

…следовательно, нужно придумать мировой заговор с участием спецслужб, террористов, закулисных мудрецов и прочей литературно-кинематографической сволочи, которая заменяет нелюбознательным, но любопытным потребителям искусств осмысленное лицезрение трагического хаоса (или, что то же самое, высшей гармонии) мира. На этой благодатной ниве безумные сценаристы фильма пожинают столь обильные всходы, что временами становится просто страшно за их отягощенный столь дикими фантазиями рассудок. В самом деле, только явно помешанный сочинитель (навроде какого-нибудь Дэна Брауна с «Кодом да Винчи») может втянуть элегантного танцора и фехтовальщика Бандераса в противостояние нарождающихся спецслужб американского Севера, готовящегося к войне с конфедератами, и… втайне правящих Европой на протяжении по меньшей мере шести столетий «рыцарей Арагона», которые, опасаясь создания могущественного государства США, хотят его заблаговременно уничтожить, помогая злодеям-южанам… ароматными кусочками мыла (служащими основой для свежесинтезированного и в тринадцать раз превосходящего по силе порох нитроглицерина). Симпатия режиссера Кэмпбелла и его горе-драматургов к великому оплоту мировой свободы по имени «Соединенные Штаты Америки» – воплощаемому северными штатами, к которым так старательно пытается на протяжении всего фильма примкнуть опекаемая Зорро-Бандерасом Калифорния, – до такой степени непристойна, что весь опус следует считать актом политической порнографии. А если прибавить сюда хлыщеватую игривость мексиканского комикса, где основным уроком чести служат шлепки шпагой по ягодицам и проделывание на приспущенных мужских трусах аккуратных замысловатых полосок, равно как и неутомимость главного героя, не прекращающего свои фехтовальные подтанцовки до того момента, пока строго-настрого не отшлепан последний злодей, то картина вырисовывается и вовсе феерическая. Возможно, не все обратят на это внимание, но в начале есть еще один эпизод, придающий ауре произведения в целом дополнительный незабываемый оттенок: когда предводитель шайки злодеев промышлением спасающего бедняков и демократию кота в сапогах падает в скопление кактусов, а потом подъемлется оттуда навстречу зрителю, все его лицо утыкано ровными рядами иголок. Заметим, точно такой же макияж практиковал Пинхед (Pinhead – «Гвоздоголовый»), вожак летучего отряда адских демонов из знаменитого киносериала Hellraiser («Восставший из ада»). Этот искусно обставленный ход лишний раз напоминает, откуда берутся герои комиксов, пусть даже мексиканских национально-освободительных.

Vlad Dracula