«Еще одна из рода Болейн»: Рецензия Киноафиши
Российские шутники-прокатчики как всегда не преминули проявить свойственную им чуткость к смысловым нюансам и психологическим оттенкам: фильм, именующийся в оригинале «Другая Болейн» (The Other Boleyn Girl), на отечественные экраны вышел под странным названием «Еще одна из рода Болейн». Таким образом, заглавная тема инаковости родственных (буквально, по крови родственных) душ превратилась в предмет ворчливого брюзжания, переходящего в оппозиционный ропот, – «ну вот, еще одна…», как будто бы род Болейн занимает видное место в российском кинопрокате.
Между тем авторов фильма интересуют именно взаимоотношения двух любящих соперниц-сестер, полностью укладывающиеся не только в королевскую постель, но и в диалектическую схему единства и борьбы противоположностей. Одна – черненькая, другая – беленькая. Та, что жгучая брюнетка, – Анна (Натали Портман) – горяча, своенравна, деспотична и склонна к осаде королевского трона еще более, нежели король Генрих VIII (Эрик Бана) к осаде ее девичьих прелестей. Другая, освежающе-умиротворяющая блондинка, – Мария (Скарлетт Йоханссон) – мила, кротка, вежлива и добросердечна. Они такие разные, но все-таки они вместе! Несмотря на то что сестры, как почетный и не знающий устали караул, сменяют друг друга в Генриховой опочивальне, невзирая на все связанные с этим ссоры и размолвки, Анна и Мария любят друг друга. И каждая из них – другая, не такая, как прочие. Хотя, конечно, «другая» par excellence – Мария, нежная голубица, чуждая интриг, козней и злых умыслов, искренне любящая короля, природу, сельское уединение, мужа и детей.
Вообще, детородные коллизии практически исчерпывают фабулу фильма. Пришедший с телевидения режиссер Джастин Чедуик совершенно не сумел, да и попросту не захотел, передать дух, колорит и фактуру эпохи. Эпоха же Генриха VIII, по крайней мере первые две трети его правления, была временем расцвета искусств, непрерывной чередой пиров, танцев и маскарадов, состязаний в стихосложении и музыке (с участием короля, между прочим). Анна Болейн, получившая изысканное воспитание при дворе французской королевы Маргариты Валуа, была не просто властолюбивой интриганкой: начитанная, блестяще образованная, безупречно танцующая и играющая на лютне, она быстро становится центром английского двора. Ей посвящают стихи Клеман Маро и Томас Уайетт; она флиртует с лучшими поэтами и рыцарями (рыцарские турниры при Генрихе окончательно теряют свой сакральный средневековый смысл и становятся неким церемониальным преддверием эпохи елизаветинского театра), дарит королю драгоценные перстни (вопреки фильму, движение любовных подарков было двусторонним), а вечера напролет играет в карты с Екатериной Арагонской, законной и благовоспитанной женой монарха. Коронация Анны сопровождается водным празднеством с участием нескольких сотен судов: новую королеву, сходящую с украшенной цветочными гирляндами галеры, Тауэр встречает знаменами и триумфальными арками. Ничего этого в фильме нет, как нет, например, никакого упоминания о Томасе Море, чей дом сравнивали с платоновской Академией, или Гансе Гольбейне Младшем, которого рекомендовал Генриху Эразм Роттердамский. Все содержание картины Чедуика сводится к совокуплениям, беременностям, родам и выкидышам, перемежаемым семейными военными советами, чья единственная повестка – обсуждение возможных способов атаки на королевские чресла и, следовательно, королевский трон. На протяжении целого фильма сестры Болейн пребывают в тяжелом, но интересном положении, поскольку их постоянно ставит в неловкое положение (то напрямик, то с тыла) английский суверен. Тем авторы произведения и сыты; ну, еще, разумеется, слезами, которыми сестры обильно поливают друг друга во время непринужденных светских бесед. Как любил говорить один харизматичный одесский сотрудник угрозыска из новейшего сериала, «картина маслом».
Здесь надо заметить, что сценарист Питер Морган, адаптировавший для данного фильма одноименный «женский» роман Филиппы Грегори, уже исследовал (правда, немногим более удачно) ту же самую эпоху в телефильме 2003 года «Генрих VIII», который поставил Пит Трэвис, впоследствии снявший «Точку обстрела». Позже Морган продолжил «королевские» штудии, написав сценарии для «Королевы» Стивена Фрирза, коя посвящена ныне здравствующей Елизавете II, и для «Последнего короля Шотландии» Кевина Макдональда; вторая картина, впрочем, повествует не о шотландских монархах, а об Иди Амине, правителе Уганды (официально он именовался так: «Его превосходительство пожизненный президент, фельдмаршал Аль Хаджи Иди Амин, властелин всех зверей на суше и рыб в море, победитель Британской империи в Африке вообще и в Уганде в частности»), прославившемся своей кровожадной диктаторской харизмой и традицией – исключительно в силу этнической привычки – время от времени закусывать горячо любимыми подданными. К сожалению для эпохи Ренессанса, современные темы даются Питеру Моргану не в пример лучше, нежели преданья старины глубокой. Помня об этом, равно как и о том, что финальный титр The Other Boleyn Girl гласит: события и персонажи вымышлены, а совпадения случайны (странноватая декларация для исторического жанра, не правда ли?), мы напоследок дадим один из литературных портретов эпохи – эпохи, когда ради хорошеньких женщин устраивали Реформацию, меняя религиозно-политическую карту Европы, и еженощно и даже ежечасно готовы были отпасть от лона церкви, дабы припасть к лону возлюбленной, – 11-й сонет сэра Томаса Уайетта, посвященный соперничеству автора с Генрихом VIII в куртуазной тяжбе за сердце Анны Болейн:
Кто хочет, пусть охотится за ней, За этой легконогой ланью белой; Я уступаю вам, – рискуйте смело, Кому не жаль трудов своих и дней.
Порой, ее завидев меж ветвей, И я застыну вдруг оторопело, Рванусь вперед – но нет, пустое дело! Сетями облака ловить верней.
Попробуйте и убедитесь сами, Что только время сгубите свое; На золотом ошейнике ее Написано алмазными словами:
«Ловец лихой, не тронь меня, не рань: Я не твоя, я Цезарева лань». (Перевод Григория Кружкова)
Vlad Dracula
