«Поцелуй навылет»: Рецензия Киноафиши
Известный сценарист Шейн Блэк, автор «Смертельного оружия», «Последнего бойскаута» и «Долгого поцелуя на ночь», в «Поцелуе навылет», придуманном и срежиссированном им по мотивам романа Бретта Холлидея «Тела – там, где ты их найдешь», продолжил дело, начатое еще в «Последнем герое боевика». В обеих картинах зрителю представлено «кино про кино», снятое, если так можно выразиться, с двух сторон. То есть рассказ ведется, в общем-то, изнутри, как в обычном повествовании, но в решающих местах автор переключается на ироническую рефлексию по поводу собственного творения и тем самым надстраивает над поведанной историей еще сверхисторию, метаисторию, историю о том, какая все-таки «чухня» изливается режиссерским промыслом с экрана. Герой Роберта Дауни-младшего – мелкий воришка и экс-иллюзионист, случайно попавший на кинопробы, где был закономерно-случайно принят за профи системы Станиславского и школы Страсберга, а также актер по недоразумению и сыщик поневоле, от имени которого, собственно, и ведется следствие-рассказ, – с самого начала заявляет, что рассказчик он, конечно, не очень, но другого-то все равно никого поблизости нет, так что уж придется слушать/смотреть то, что есть. И вслед за этим, методично обгладывая нуар со всеми его жанровыми канонами и фирменными приметами, выволакивая на передний план сексуальную озабоченность, авантюрную фантазию и комическую нелепость героев, Блэк, оправдывающий свою фамилию по всем статьям, прорисовывает двойной каркас сюжета: действия персонажей вписываются в некие закономерности, придуманные почившим в бозе автором бульварно-криминальных романов, писавшим под псевдонимом Джонни Госсамер, чтобы в финале издевательски опрокинуть всю никчемную теорию, усердно загружаемую в зрителя («Это фильм о любви и вере в бессмысленное», – скажет Блэк в одном из интервью). В эндшпиле нет не только 16 или 17 злодеев, коих хрестоматийно должен пришить главный герой, пройдя через нечеловеческие пытки (угадайте, какую часть тела прижгут током нашему влюбленному правдоискателю!), – не будет даже строгого пересечения двух линий убийств, которые якобы всегда обязаны сойтись в одном деле.
Эти линии, конечно, каким-то образом все-таки сойдутся – потому что режиссер с рассказчиком не любят ничего не значащих сцен и ходов, напоминая об этом прямо в кадре комментарием к ничего не значащим сценам и ходам, и потому что известные ружья все-таки стреляют, – но свести их воедино придется уже в своем сознании рассказчику, который честно пытается уловить связь между преступлением алчности и самоубийственным послевкусием инцестуального насилия. А поскольку рассказчик не очень умен и занят больше борьбой с эрекцией, сопровождающей сострадание к попавшим в беду женщинам, распутывать вьющиеся ниточки выпадает его невольному напарнику – частному детективу в исполнении Вэла Килмера, который вроде бы гей, что постоянно всех отвлекает без видимой причины, а кроме того, тоже не чрезмерно умен.
Говоря коротко, оба умны ровно настолько, чтобы раскрыть неразрешимое дело благодаря отсутствию на одном из главных трупов нижнего белья и побить оснащенного капельницей старца, который двадцать лет назад невольно и заварил всю эту историю, тягая по ночам в укромные уголки дома свою младшую дочь. Именно стандартно-бульварное стечение обстоятельств, воспроизведенное Шейном Блэком через призму распаленного сознания своего рассказчика, наплодит такое количество и качество мертвецов, что на вопрос героя Килмера «Это тот самый труп?» герою Дауни-младшего придется (разумеется, в шутку) ответить: «Нет, наш в ванной, а этот остался от предыдущего жильца».
Vlad Dracula
