«Доброй ночи и удачи»: Рецензия Киноафиши

Новый фильм Джорджа Клуни – произведение, качественно необычное для современного кинематографа. Будучи тщательной, предельно документализированной исторической реконструкцией, он тем не менее меньше всего проходит по архивному ведомству. Выписывая перипетии противостояния известного тележурналиста Эдварда Марроу и еще более известного – или, скорее уж, небезызвестного – сенатора Джозефа Маккарти, Клуни и его соавтор сценария Грант Хеслов имеют в виду прежде всего нынешние времена. Слова Марроу о том, что неплохо бы вместо показа низкопробных юмористических шоу в прайм-тайм хотя бы раз дать честный и глубокий анализ американского присутствия на Ближнем Востоке, – очевидная стрела в чучело справедливо распятой голливудским и неголливудским американским кино бушевской администрации. Впрочем, в Good Luck, and Good Night нет фельетонной злободневности: по мысли авторов, затруднения с гражданскими свободами и, шире, со свободой вообще – характерная черта (американского, поскольку речь идет о США) исторического процесса. Страна, выступающая «гарантом свободы» по всему миру, но не имеющая моральных и физических сил обеспечить соблюдение основных свобод, прежде всего свободы совести, в собственных пределах, – таков вердикт Клуни и Хеслова своей родине. Вердикт, может быть, и не оригинальный, однако оттого не перестающий быть справедливым.

Но и это, в сущности, не главное. Маккартизм – не порочный выкидыш из недр сенатской практики, а закономерный итог оболванивания населения (или, патетичнее, народа) средствами массовой информации. Герои Клуни, проповедующие своего рода романтический гуманизм, свято верят, что честное, корректное, склонное к глубокому и беспристрастному анализу телевидение, стоящее выше дешевых развлечений и пустой демагогии (такого, между нами говоря, конечно, не бывает и быть не может в принципе, но это уж другая тема), – близкий и осуществимый идеал, к которому нужно всемерно стремиться. И чтобы донести образ и, если угодно, дыхание названного идеала до зрителя, Клуни снимает свое монохромное кино соответственно: никаких цветовых игр, мелодрам, эмоциональных всплесков, операторских зигзагов и монтажных рывков, одним словом – никаких внешних эффектов. Good Luck, and Good Night – абсолютно джентльменский кинематограф: его персонажи, и внешне и внутренне сдержанные, красивые и, да простят мне этот не слишком уместный русский термин, интеллигентные люди (актеры здесь подобраны безупречно: Дэвид Стрэтерн, сам Клуни, Фрэнк Ланджелла…), изъясняются и существуют нюансами, полутонами, едва заметными жестами. В приглушенном, антикварно состаренном свете, служащем фоном для непринужденной и не прерывающейся ни на миг монохромной авторетуши, раскрывается предельная собранность духа и невероятная интенсивность существования героев, не загроможденная никакими бурными аффектациями. Именно таким должно быть настоящее телевидение, говорит Клуни (не словами, конечно, – самими кадрами), а вместе с телевидением, каковую мысль нетрудно реконструировать, – и настоящий кинематограф. Разумеется, настоящий кинематограф может быть и не только таким, и даже совершенно не таким, но в том, что перед нами его подлинная и полноправная ипостась, нет никаких сомнений.

Vlad Dracula