«Квант милосердия»: Рецензия Киноафиши

«Квант милосердия» неожиданно четко делится на две примерно равные части, следующие двум разным стратегиям. Первая половина – это классическая бондиана до «перезагрузки» 2006 года (когда многолетняя эпопея про похождения боевитого хлыща начала превращаться в некое подобие чего-то всамделишного и живого), колоритное мельтешение трюков, практически лишенное связи с реальностью. Автомобильные погони, автоматные очереди, резвые прыжки по крышам и частые рукопашные схватки не замутняются почти никаким содержанием, – в деле задействованы лишь каскадерские фокусы и спецэффекты. Однако где-то с середины «Кванта» собранный и поджарый Дэниел Крэйг и его работодатели со съемочной площадки вспоминают, что теперь Джеймс Бонд – вроде как трагический герой, а не просто ловкий щеголь и фат на службе Ее Величества. Тогда-то на свет божий и всплывает мысль о том, что все, к кому – в прямом и переносном смысле – прикасается Бонд, обречены умереть. Это относится в равной мере и к соблазненным им барышням, и к пешкам на службе зла, которые быстро превращаются из потенциальных свидетелей в изрядно помятые трупы. Однако высшего накала новая, трагическая тема достигает в фигуре экс-агента Матисса в исполнении Джанкарло Джаннини, одного из лучших итальянских актеров последней трети XX века, каждую свою роль превращающего в образец виртуозной драматической игры. Даже мертвое тело героя Джаннини, безучастно сброшенное Бондом–Крэйгом в мусорный бак, умудряется, кажется, выразить больше, чем многие персонажи бондианы во вполне здоровом и живом состоянии.

Другая «послеперезагрузочная» черта истории о семерке с двумя нулями – трепетная, почти неподдельная забота о третьем мире – в «Кванте милосердия» проявилась во всей своей красе. Джеймс Бонд больше не интересуется нюансами употребления коктейлей, что открыто и признаёт, – теперь он, подобно Ходже Насреддину, пытается вернуть беднякам воду, которую отняли у них богачи, запрудившие реки плотинами. В Боливии герой Крэйга не просто защищает обиженных и угнетенных (включая жаждущую отомстить местному генералитету верткую сиротку Камиллу в исполнении уроженки города Бердянска Ольги Куриленко) – он противостоит планирующей переворот хунте, опирающейся на криминальных магнатов и американские спецслужбы. Конечно, представления создателей «Кванта» о Южной Америке устарели на пару-тройку десятилетий: в их глазах означенный регион все еще живет исключительно под знаком кокаина и коммунизма, военные перевороты тут случаются (цитирую дословно) «раз в неделю», а будущие правители больше всего боятся (тоже дословно) «проснуться с собственными яйцами во рту и счастливым преемником у изголовья». Зато немец Марк Форстер, поставивший картину, и его англо-американские сценаристы и продюсеры весьма реалистически видят положение нынешней Великобритании, которую жестокая Россия держит на голодном нефтяном пайке, а Соединенные Штаты в любой момент могут предать, обобрать, пустить по миру и сжить со свету. Удивительно, что никто не использовал здесь образ Христа, распятого между двух разбойников: напомню, именно в таких словах любят говорить польские историки о своей родине, которую в 1939 году Германия и Советский Союз сообща захватили, а после распилили на две части. Разумеется, благородный английский разведчик Бонд всеми фибрами своей с каждым фильмом все более высокоморальной души противостоит безнравственным шпионам из ЦРУ, кои ради политической корысти поддерживают и правых, и левых, и циничных финансовых воротил, и насильников-генералов, не гнушающихся даже связанными официантками. А весь этот круговорот зла контролируют теневые магнаты, имя которым – в почти буквальном смысле – легион. Или – Доминик Грин (Dominic Greene). Конечно, носить такую фамилию человеку, скупающему земли будто бы под экологические парки и не оставляющему после себя ни единого зеленого листочка или травинки, – верх цинизма и самой черной иронии. Однако куда как важнее имя этого обаятельного персонажа в исполнении Матьё Амальрика, – «Доминик» восходит к латинскому dominatus («господство»), что мгновенно задействует едва ли не прямой дьявольский контекст: вспомним снятую Полом Шрейдером первоначальную версию четвертого/нулевого «Экзорциста», так и называвшуюся – Dominion. Можно сказать, доблестный агент 007 мстит не только за смерть своих женщин, за угнетение простых тружеников третьего мира и за те (процитируем м-ра Грина) 17 процентов растительного покрова Земли, которые безвозвратно исчезли начиная с 1955 года, – он воюет с самим мировым злом. И естественно, как все белые (и – в глубине души – пушистые), начинает и выигрывает, ставя мат примерно эдак в два хода. Ну, в крайнем случае, в три.

Vlad Dracula