«Люди Икс. Последняя битва»: Рецензия Киноафиши
Трилогия «Люди Икс» интересна главным образом не своим основным содержимым, а отдельными, так сказать, боковыми мотивами, которые, причудливо переплетаясь, рисуют странный узор на привычном комиксном полотне.
Когда в третьей части собравшиеся мутанты показывают свое клеймо, свидетельствующее о «расовой» принадлежности (своего рода желтая звезда на еврейских рукавах в 30–40-х), Магнето, предводитель злого крыла мутировавших человеческих особей, в ответ обнажает руку, на которой выведена концлагерная номерная татуировка. Такое вторжение безапелляционной, беспощадной, одновременно освежающей и освежевывающей реальности в научно-фантастический мир производит весьма сильный эффект; впрочем, концлагерь, где Магнето провел свою юность, фигурировал уже в поставленной Брайаном Сингером первой части «Людей Икс». Характерно, что в предыдущем фильме Сингера – экранизации новеллы Стивена Кинга «Способный ученик» – Иэн МакКеллен, сыгравший позже Магнето, создал образ нацистского преступника на пенсии, который, несмотря на возраст, всегда готов подбросить дровишек в хтонический огонь фюрера.
Во второй части, снятой также Сингером, немецкая тема получает неожиданное развитие: теперь на сцене появляется хвостатый телепортант Курт Вагнер (Алан Камминг), прибывший прямиком из мюнхенского цирка. Нет нужды напоминать, что самый патетичный, экспрессивный и безумный из мюнхенских циркачей (если понимать последнее словочетание более расширительно) вверг Европу, а затем и остальные континенты в кошмар Второй мировой и основательно перелицевал таким образом всемирную историю. Однако Курт Вагнер, романтико-мифологической валькирией (то есть в полном соответствии со своим именем) летающий по Белому дому и вокруг самолетов, – полная противоположность как псевдофаустовской филистерской педантичности, так и традиционным национал-социалистским перверсиям на тему позднего романтизма: он не расстается с нательным крестиком, постоянно творит молитву, преимущественно «Отче наш» и «Господь – пастырь мой», и проникновенно проповедует о силе Божиего милосердия. На его теле вытатуированы (на сей раз совершенно добровольно) назидательные рисунки – по одному на каждый грех. Такие рисунки несомненно одобрил бы великий иллюстратор смертных грехов в знаменитом фильме «Семь», сыгранный Кевином Спейси, чей персонаж в сингеровских же «Обычных подозреваемых» («Подозрительных лицах») 1995 года метафорически воплотил дьявола, ловко уверившего всех в том, что его нет; и такие рисунки несомненно оценил бы герой Роберта Де Ниро из «Мыса страха» Мартина Скорсезе, отметивший свое приготовленное к мести тело цитатами из Библии и строками немецкого поэта и мистика XVII века Ангела Силезского: «Бог так же мал, как я; я так велик, как Он. / Не выше Он, и я пред Ним не умален».
В третьей части «Людей Икс», поставленной уже Бреттом Ратнером, нет католика Вагнера, зато возникает юноша с огромными белыми крылами, позаимствованными у Архангела Гавриила, сошедшего в тело Тильды Суинтон в «Константине». Отказавшись от дезактивации (а еще лучше, говоря любимым языком советского шпионского pulp fiction, – обезвреживания), превращающей мутантов в нормальных людей, он сохраняет свой ангельский аксессуар, который помогает ему в решающий момент спасти собственного отца: можно сказать, это воплощение вековых чаяний европейской культуры о заповедном пути, где отец и сын примирились бы в идеальном финале, а подвиг Энея отменил бы преступление Эдипа.
Впрочем, сюжет третьей части не обладает той радужностью, какая характерна для большинства стандартных образчиков подобного жанра. Из шести наиболее заметных положительных героев трое гибнут (причем на этот раз, судя по всему, гибнут окончательно и бесповоротно). Джин Грей в исполнении Фамке Янссен переживает мощнейшее раздвоение личности на сознательную персону и некую глубинную темную ипостась по имени Феникс, которая, пробудившись, убивает любовников во время секса, заживо сдирает кожу со старинных друзей и в духе «Газонокосильщика» рассеивает молекулы человеческих тел в окружающем пространстве. Даже победа над злом носит задумчиво-меланхолический характер: злодеи лишаются сверхъестественных способностей и вынуждены либо доносить на бросивших их соратников в соответствующие органы, либо сидеть, по-стариковски закутавшись, в парке перед шахматной доской и скорбно подносить руку к своему черному королю, чтобы дать ему упасть финальным флажком поражения. И это отчасти даже искупает сногсшибательные диалоги, придуманные Саймоном Кинбергом и Заком Пенном, каковые диалоги (кстати, о соратниках!) во многом заимствованы из документов ЦК КПСС. Вслушайтесь во все эти пламенные призывы к борьбе, сулящие светлое будущее лишь в том случае, если «ни шагу назад», – и вы поймете, как одинаково пишут люди всех стран, эпох и политических режимов, когда они не умеют писать.
Vlad Dracula
