«Лесная братва»: Рецензия Киноафиши
«Лесная братва», церемония премьеры которой прошла 1 июня в «Художественном» (в качестве аперитива были поданы дети с танцевальными номерами, второй из коих, изображавший брачные игры насекомых, смотрелся даже весьма недурственно, а на десерт сцену перед экраном сервировали Гошей Куценко, подарившим русский голос еноту RJ, и его соратниками по дубляжу в рамках импровизированной пресс-конференции), – не только единственная творческая удача из всего мультипликационного многообразия, вылившегося на нас в последние годы (гениальный «Труп невесты» Тима Бёртона, конечно, вне конкуренции, однако это особая история), но и самый выразительный в социально-цивилизационном отношении мультпродукт. Тема «Лесной братвы» – чистая и беспримесная социология, лишь по видимости упакованная в обертку «детской» анимации.
Собственно, сам фильм-то называется Over the Hedge, что означает, вопреки плебейскому инстинкту прокатчиков, вовсе не «Лесная братва», а «Через изгородь» или (другой возможный вариант) «По ту сторону изгороди». Изгородь – это живая стена, отделяющая, с одной стороны, природу от цивилизации, с другой – город от деревни. Именно на эту достойную регулярных парков XVII–XVIII столетий стену натыкается компания пробудившихся от зимней спячки зверей, которые в истинно крестьянском духе живут собирательством и своего рода возделыванием прилегающей территории. Однако прилегающая территория оказывается к приходу весны вырубленной и застроенной, так что носители традиционных ценностей – рассудительная черепаха, панк-скунс, гиперактивная белка, театрально умирающие опоссумы и меланхоличные дикобразы – вынуждены ютиться на крохотном отрезке леса с более чем ограниченными возможностями для промысла. В то время как за изгородью обитают люди, у которых полно еды и для которых еда – главный предмет культа и единственная цель в жизни. Само человеческое существование, как убедительно показывает едкая лекция-вставка, – это беспрерывный процесс производства, распространения, поглощения и утилизации еды. При этом почти вся фигурирующая в фильме пища – полуфабрикаты и продукты быстрого приготовления, состоящие в основном из эмульгаторов, стабилизаторов, загустителей, разрыхлителей, подсластителей, улучшителей и прочей канцерогенной дряни, на которую американское общество перешло уже полностью, а российское и европейское постепенно переходит (тут нужно заметить, что использованный подгузник – самый экологически чистый «артефакт» из всех, что обнаруживают герои в мусорных баках с остатками еды).
Более того, весь этот «фаст-фуд» – не просто средство наполнения бездонных человеческих желудков, но соблазн, запретный и потому сладчайший плод для тех, кто ранее жил невинным собиранием орехов. Так что следующий шаг – это разыгранная по всем правилам эдемской дьяволиады процедура совращения, когда проходимец-енот, принуждаемый расплатиться с медведем – своим мафиозным «кредитором», заявляется к простодушным зверям и легко уговаривает их совершить двойное грехопадение: во-первых, украсть у живущих по ту сторону изгороди, а во-вторых, перейти на пищу, обладающую улучшенными вкусовыми качествами, но при этом несовместимую с жизнью. И атомный взрыв пачки чипсов, накрывающий радостных зверушек сладкой волной состоящей из специй и кулинарных химикатов рыжей пудры, – одновременно момент, когда фиксируется потеря блаженной райской чистоты, и своего рода подпись под пактом о переходе к новому, «цивилизованному» состоянию.
Over the Hedge – это яркая и продуманная сатира на американское общество: начиная от культа питания, пропускающего весь мир через горнило желудочно-кишечной трактовки, и заканчивая стерильными типично американскими городками новой коттеджной застройки, где, словно инфекция в запущенном лимфатическом узле, скопились злобные и тупые домохозяйки, готовые заживо содрать шкуру со всякого, кто придет «с той стороны», а впрочем, и «с этой» тоже. В высшей степени выразителен здесь еще один персонаж – толстенный персидский кот Принц Тигериус Махмуд Шабаз с явственно слышимым тевтонским акцентом, за которым в тактических целях приударяет загримированная под кошку «леди»-скунс. Он не только глуп, эгоистичен и самовлюблен: такой набор характеристик был бы банальностью; нет, самое главное в хозяйском коте – то, что у него полностью атрофирован нюх, а усы, служащие котам для обоняния, у Принца Тигериуса просто предмет любимого хозяевами декоративного экстерьера. Сюжетно, конечно, такой конфуз с усами необходим для счастливой и беспечальной любви со скунсом, однако нам важнее другое: холеный и лощеный «перс» – своего рода продукт переделки естества, у которого природные качества заменены на их стерильные и бесчувственные суррогаты. Собственно, этому весь фильм и посвящен – столкновению естественной реальности и суррогатной. Конечно, первая побеждает (добро и должно побеждать в мультиках), причем не только в том смысле, что мерзкая, стервозная домовладелица и нанятый ею истребитель животных («Зверьминатор») оказываются в собственноручно ими же заготовленной железной клетке, но еще и в том, что – вопреки плану – вместо несъедобной современной еды звери забивают свою кладовку симпатичными лесными орехами. Однако в действительности, окружающей авторов фильма и тех, кому он адресован, все происходит ровно наоборот. Именно поэтому экранизированная Тимом Джонсоном и Кэри Киркпатриком серия комиксов Майкла Фрая и Т. Льюиса, выпускающаяся с июня 1995 года, в высшей степени актуальна, благо что этому сатирическому социальному манифесту равно удалось избежать обеих крайностей современной американской анимации: брутально-цинической разнузданности «Шрека» и мелодраматической сопливости большинства остальных мульттворений.
Vlad Dracula
