«Терминал»: Рецензия Киноафиши

Стивен Спилберг, без всяких шуток, в очередной раз порадовал: похоже, он окончательно укрепился в мысли, что исследование психологических нюансов мира людей гораздо интереснее соплей по вопросу о пластилиновых инопланетянах и депрессивных роботах-недорослях/полуросликах, не говоря уж про такой бесспорный хлам, как акулы и динозавры (хотя нет, вру, конечно, про психологические нюансы: в 2005 году грядет «Война миров» по Герберту Уэллсу). «Терминал» – яркое кино с необычным сюжетом, прекрасно разработанными характерами, умным юмором и некоторым числом «изюминок», говорящих о несомненном драматургическом даровании сценаристов и режиссера. По крайней мере если за «комедийную часть» в сценарной команде отвечал Джефф Натансон, приложивший руку не только к очень блеклым вторым частям «Скорости» и «Часа пик», но и к весьма приятному предыдущему спилберговскому опусу – «Поймай меня, если сможешь», то «драматическая часть» – на счету Эндрю Никкола, вдумчивого и изобретательного автора «Гаттаки», «Шоу Трумана» и S1m0ne. Том Хэнкс, попробовавший было на зуб амплуа симпатичного условного злодея у Сэма Мендеса, снова вернулся к образу милейшего парня, простого и «своего» – и оттого берущего любые крепости зрительских сердец (которые, добавлю по секрету, неприступны не более обитательниц борделя, переодетых по случаю школьницами). Его обаятельный, неуклюжий, чистый душою, умом и сердцем герой Виктор Наворский – уроженец некой вымышленной страны под названием Кракожия/Каракозия – застревает на неопределенный срок в нью-йоркском аэропорту, поскольку в его родном государстве произошел военный переворот и дипломатический статус кракозябров (так, видимо, нужно именовать жителей родины Наворского) покрылся густой пеленой неизвестности. Не в силах ни выбраться в Нью-Йорк, на территорию США, ни сесть в самолет, герой Хэнкса прочно обосновывается в терминале, где находит дружбу, любовь и вообще все то, ради чего делается кино. (Между прочим, фильм основан на вполне реальной истории, случившейся в 1988 году с одним иранцем в парижском аэропорту Шарля де Голля.) О себе Наворский говорит с почти философской иронией, сам, впрочем, того не подозревая: «Я, видимо, отложен надолго». От своего многострадального отечества, терзаемого политическими кризисами и военным насилием, Виктор решительно не желает отречься, чтобы попросить убежища; когда начальник службы безопасности аэропорта – элегантный злодей в блестящем исполнении Стэнли Туччи, пытающийся выжить нечаянного гостя под юрисдикцию ФБР, городской полиции или кого-нибудь еще (коронная реплика: «В этой стране в тюрьмах нет ни одного свободного места!»), – доказывает бедолаге, как плохо в Кракожии, герой Хэнкса приводит абсолютно наивный и простой и вследствие этого неоспоримый аргумент: «Но там дом!» Вообще «Терминал» имеет три узловые точки, которые я в самом начале назвала драматургическими «изюминками». Первая – когда Виктор Наворский пытается использовать телефонную карту, чтобы дозвониться домой: не зная ни английского, ни способов обхождения с подобными картами, он кидается за помощью то к одному пассажиру, то к другому, то к третьему, и еще, и еще, и еще… и затем Спилберг дает панораму аэропорта, битком набитого равнодушными спешащими людьми. Это своего рода концептуальная завязка истории. В середине фильма Наворский, назначенный переводчиком с балканских наречий, приходит на помощь сербу (серба, кстати, играет Валерий Николаев), везущему лекарства больному отцу, которые пытается изъять персонаж Туччи: вычитав где-то, что на ветеринарные препараты не требуется никаких письменных разрешений, он заявляет, что лекарства на самом деле предназначены козе; служба безопасности вынуждена вернуть сербу драгоценные аптекарские склянки, а герой Хэнкса получает у восхищенного персонала ласково-шутливое прозвище «Человек-коза» (наподобие того как Гулливер был прозван лилипутами «Человеком-горой»). Такова вторая метка. Наконец, на подступах к финалу (и вот третья «изюминка»), когда Наворский все-таки выбирается в Нью-Йорк, за ним бежит огромная преданная толпа, и это дословная цитата из «Форреста Гампа», где за главным героем в исполнении Хэнкса увязываются широкие массы американского населения; разница лишь в том, что «Форреста Гампа» снял не Спилберг, а Земекис, но сие в данном случае не имеет никакого значения. Так перед нами разворачивается «внутренний» сюжет фильма – путь главного героя от заброшенности в чужом и равнодушном мире через своего рода подвиг, пусть даже небольшой, к пробуждению в людях (статистах, героях второго плана) лучших их черт и качеств. А чтобы подчеркнуть эти опорные вехи глубинной интриги, авторы фильма расставляют дополнительные метки. После поступка Наворского старый индиец-уборщик, считавший его до этого шпионом, вдохновляется смелостью гостя из Кракожии и решает вернуться на родину, где 23 года назад его осудили за ранение вымогателя-полицейского, так что он вынужден был улететь в США, чтобы на все эти годы застрять в нью-йоркском аэропорту и мыть полы на глазах у прибравшей его к рукам службы безопасности. Еще один знак – выполнение персонажем Хэнкса отцовской воли в Нью-Йорке, ради чего, собственно, и был затеян этот перелет, обернувшийся чем-то средним между осадой и одиссеей. Конечно, Спилберг не обходится без сантиментов и несколько раз слегка перегибает палку, то вкладывая в уста прежнего шефа службы безопасности аэропорта сверхчеловечески правильные слова о любви к людям, то излишне мелодраматизируя любовную линию Хэнкс – Зета-Джонс, которая (линия) и сама-то по себе вовсе не кажется необходимой. Впрочем, авторам картины совершенно удается их задумка: терминал – это модель мира, маленькая такая, смешная, но тем не менее универсальная модель, где легко отыгрываются все основные метафоры человеческой жизни. Безусловно, новая история Спилберга – притча, и смотреть ее стоит именно под таким углом. Хотя это, конечно, и хорошая комедия. Кстати, еще один момент. Кракожия – очень, простите за каламбур, странная страна. Виктор Наворский говорит, что его отца звали Димитр Асенов Наворский; имя и отчество (или первая часть фамилии) – чисто болгарские, однако местожительство отца почему-то связывается с Венгрией. При этом Наворский-сын разговаривает с сербом так, будто у них один и тот же родной язык, зато вырезки из его, Виктора, заветной банки – на первейшей чистоты великом и могучем, да и справочники, которые он сличает с английскими вариантами в целях изучения этого самого английского, тоже написаны по-русски. С одной стороны, кажется, что у авторов полная географическая дезориентация; с другой стороны, совершенно невероятно образованному человеку до такой степени не знать европейской географии, из чего следует сделать вывод: славянские (и не очень славянские, особенно если учесть Венгрию) страны, языки и народы перемешаны в фильме совершенно сознательно – для пущей собирательности образа. Так что не отвлекайтесь на туманные детали происхождения Тома Хэнкса – следите лучше за теми целями, с которыми Стивен Спилберг снарядил его в свой универсальный терминал. Алина Воронцова