«Милые кости»: Рецензия Киноафиши
В «Милых костях» Питер Джексон отчасти вернулся к той эстетике, которую практиковал в «Небесных созданиях», но уже на максимально карамелизированном уровне. Даже радужная цветовая гамма загробного мира, заставляющая вспомнить о порханиях Питера Пэна в Небыляндии и бонусах Вилли Вонки в горячих цехах шоколадной фабрики, временами выглядит слишком кондитерской. Еще в 90-х Джексон усвоил золотое (в буквальном смысле золотое) правило: большие деньги редко прилипают к артхаусным рукам, и правила этого главный новозеландский хоббит придерживается с тех пор неукоснительно.
При перенесении романа Элис Сиболд на пленку Джексон перво-наперво старательно затушевал ту отстраненную, временами весьма язвительную, иронию, которой пропитан рассказ четырнадцатилетней покойницы. Вот характерный образец авторского стиля романистки: «На прощанье мистер Гарви, как водится, сказал: “Надеюсь, этого мерзавца скоро поймают. Примите мои соболезнования”. В то время я уже была на небесах и пыталась приспособиться к другому состоянию, но от такого бесстыдства просто взвилась. “У этого гада нет ни капли совести”, – воззвала я к Фрэнни, которая стала мне наставницей. “Точно”, – подтвердила она и ограничилась этим простым словом. В моем небесном краю не принято было снисходить до всякой дряни». В фильме героиня Сирши Ронан смотрит на мир гораздо более прямо- и простодушно, хотя изредка на экран и просачиваются кадры вроде того, где персонажи на том свете жуют попкорн и глядят на жителей этого света как на участников кинопредставления. Кроме того, Джексон тщательно вымарал почти все начатки интеллектуализма – начиная, собственно, с завязки первой же главы, где Сюзи Сэлмон записывает в ежедневник энергичное и емкое изречение Хуана Рамона Хименеса: «Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек». Лишь один раз, в продолжение секунд примерно двух, на экране появляется обложка с именем Альбера Камю (у Сиболд сестра главной героини читает его постоянно).
Изобразительная часть временами под стать тягучим мелодраматизмам, коими Джексон потчует зрителя без меры, временами же являет собой вдохновенное живописное пространство, не соответствующее романному (там небесная сфера – полноценный социум с множеством человеческих особей, с кафе-мороженым и даже с собственной газетой), зато наполненное прихотливыми авторскими пейзажами. Иногда, как, например, в кадре с древом посреди зеркальной глади, Джексону удается достичь мощной, почти иконописной выразительности, однако пленэрные виды всякий раз быстро подавляют намечающуюся игру символов.
Впрочем, в фильме есть один неоспоримый козырь, но связан он отнюдь не с новозеландскими красотами, доведенными на компьютере до уровня райского ландшафта. Козырь этот помещен в самое сердце кукурузных полей Пенсильвании, и имя ему – мистер Гарви. Точнее, конечно, Стэнли Туччи, сыгравший своего маньяка-педофила на однозначно оскаровском уровне. Эти маленькие усики, поблескивающие очечки, вспотевшее лицо, дрожащие руки, бегающие глазки, одновременно безжалостный и заискивающе-похотливый взгляд, – образ, доведенный, одним словом, до филигранного совершенства. Потому-то настоящий катарсис в «Милых костях» – вовсе не финал, полный благого примирения со случившимся, а тот момент, когда мистер Гарви, столяр-краснодеревщик по профессии, указует на собственного изготовления игрушечные домики и произносит коронную фразу, полную зловещего двойного смысла: «Я рискнул попробовать что-то новое – и обнаружил в себе талант, о котором даже не подозревал». В романе об этом таланте сказано более метко, чем в фильме:
«Джеки Майер. 13 лет. Делавэр, 1967-й. Опрокинутый стул. Рядом, на полу, скрюченная фигурка в одной полосатой майке. Под головой лужица крови. Флора Эрнандес. 8 лет. Делавэр, 1963-й. Он всего лишь хотел ее пощупать, но она закричала. Маленькая для своего возраста. Позже обнаружены левая туфелька и один носок. Тело не найдено. Косточки покоились в земляном подвале старого многоэтажного дома. Лия Фокс. 12 лет. Делавэр, 1969-й. Он убил ее без лишнего шума, под виадуком, на выброшенном кем-то прямо с чехлом диванчике. Заснул прямо на ней под мерный рокот проносящихся над головой машин. Прошло целых десять часов, прежде чем в дверь хижины, сколоченной мистером Гарви из подобранных на свалке дверей, постучался какой-то бродяга – тут уж пришлось забирать с собой Лию Фокс и по-быстрому сматывать удочки. Софи Чичетти. 49 лет. Пенсильвания, 1960-й. Квартирная хозяйка. Выгородила для него полкомнаты под крышей. Ему приглянулось полукруглое окошко, да и плата была в пределах разумного. Но хозяйка оказалась невыносимо болтливой: донимала его бреднями про сына, да еще декламировала сонеты из какой-то книжонки. Зайдя на хозяйскую половину, он благополучно трахнул эту корову, а когда ее потянуло на откровенность, размозжил ей голову и оттащил труп к реке. Лидия Джонсон. 6 лет. 1960-й. Бакс-Каунти, Пенсильвания… Он вырыл сводчатую пещеру на горке, возле каменоломни, и караулил в засаде. Эта была самой младшей из всех. Венди Риктер. 13 лет. Коннектикут, 1971-й. Поджидала своего папашу возле бара. Эту он заволок в кусты и тут же придушил. В тот раз, очнувшись после привычного ступора, он услышал голоса. Перевернув убитую девочку лицом к себе, он стал покусывать ей ушко. “Ох, пардон”, – только и сказали двое пьянчуг, которые сунулись было в кусты справить малую нужду». Плюс, конечно же, главная героиня, изнасилованная и зарезанная 6 декабря 1973-го на одном из кукурузных полей Пенсильвании. Стэнли Туччи, гениально сыгравшему краснодеревщика с двойным талантом, автор этой рецензии и посвящает нижеследующие строки, написанные прямо в кинозале:
СЧИТАЛОЧКА
Скрипят глухие окна, глаза раскрыты кукол, а голосок замолк их. Притихла кутерьма. Нам в детский уголок, но законопачен угол. В ухмылочных осколках осклабились дома.
Кто нам протянет, крохам, воздушный мост доверья? Зашторена квартира, знакомый свет погас. И чуем каждым вдохом, что кто-то там, за дверью, стоит, в тени от мира, и поджидает нас.
Vlad Dracula
