«Ешь, молись, люби»: Рецензия Киноафиши
Как гласит изрядно подзаезженная народная мудрость, и на старуху бывает проруха. Впрочем, если слегка перефразировать классика, проруха случается главным образом не в старухах, а в головах. По крайней мере, в голове Райана Мёрфи, автора роскошной психотерапевтической феерии «На острой грани» («Бег с ножницами»), определенно произошло небольшое замыкание. В результате упомянутого происшествия Мёрфи решил совсем уж повернуться лицом к широкому зрителю, и лицо это оказалось снабжено широченной, стоматологически выверенной, не лишенной даже некоторого крокодильего лоска улыбкой Джулии Робертс.
В сущности, и автобиографические излияния Элизабет Гилберт, барышни в меру чувствительной, в меру интеллектуальной, и их кинопленочная версия – не что иное, как результат кризиса перепроизводства благ. Склонные к регулярным послеобеденным умствованиям состоятельные бездельники, у которых есть всё или почти всё (ну, разумеется, кроме счастья, свободы, любви и т. п., которых нет ни у кого или почти ни у кого), в один прекрасный момент понимают: жизнь изрядно наскучила, надоел муж (жена), любовник (любовница), планирование семейных мероприятий, покупка мебели в кредит, работа, дом, офис, магазин… Значит, надо поехать в Италию, в Индию, на Бали, поесть макарон, зайти в медитационный зал с кондиционером (но только обязательно с кондиционером!), завести новый роман, – то есть последовать примеру тысяч ротозеев-туристов, толпами и поодиночке слоняющихся по миру в твердом убеждении, что это броуновское движение придаст их впустую проживаемым жизням хоть какой-нибудь смысл. И зрачок камеры Роберта Ричардсона, окидывающий пресыщенно-любопытным взором совершенно открыточные виды (ср. с операторской работой Мартина Руэ в «Американце», тоже на итальянском ландшафте, – и почувствуйте колоссальную разницу), – это глаз туриста, бесследно скользящего по поверхности мира. Впрочем, в наше время глаз туриста – глаз Божий.
Кстати, о Боге. Он занимает в этой типично бюргерской триаде – «ешь, молись, люби» – почетное второе место, а заодно, кстати, и третье, если верить апостолу Иоанну, утверждающему, что «Бог есть любовь». После неаполитанской пиццы и римской пасты, поедаемой с торжественным колоратурным сопровождением, после пива, футбола и шопинга весьма уместно вспомнить о Боге, обратившись к Нему с наиболее подходящими в данном контексте словами: «Здравствуй, Бог. Рада познакомиться». Бог, вероятно, тоже весьма рад знакомству, – Джулия Робертс все-таки, не хухры-мухры, – оттого Он и наставляет героиню на путь истинный, с присущим Ему специфическим юмором: через гуру спагетти, гуру индийско-нью-йоркской духовности (так сказать, Упанишады макдональдсовского разлива) и любых других гуру, какие только попадутся в дороге. Вначале она должна избавиться от «чувства вины», составляющего «сущность Америки», и «познать толк не только в развлечениях, но и в удовольствиях», испытать на полную катушку любовь к самой себе и «сладость ничегонеделанья». Ну а второй этап – избавление от инфантильного нарциссизма и буржуазного самодовольства, составляющих основу Eat Pray Love, – Бог, надо полагать, продемонстрирует уже в следующем фильме. Причем, поскольку Его юмор, сказано, весьма специфичен, демонстрация эта запросто может быть устроена какими-нибудь «молодыми каннибалами», студентами образца 68-го года, которые вырежут из нависшего над бесполезным, давно уже не карающим ремнем пуза старших злокачественную опухоль непомерно разрастающегося эго и устроят прекрасный новый мир – на свой троглодитский манер, конечно. Но это, повторяю, будет уже в следующем фильме.
Vlad Dracula
