«Брестская крепость»: Рецензия Киноафиши
«Брестская крепость» Александра Котта рождает двойственное впечатление, поскольку вызвана к жизни двумя совершенно различными обстоятельствами. Первое обстоятельство связано с искренним желанием в очередной раз воспроизвести на экране брестский подвиг лета 41-го, второе – со сверхочевидным и даже тщательно подчеркиваемым госзаказом. Внутри фильма, конечно, нельзя провести линию, отделяющую последствия одного от последствий другого, но раздвоенность эта ощущается и временами весьма четко дает о себе знать.
Вообще, у Александра Котта лучше всего получается именно военная тема. По крайней мере, единственный его по-настоящему сильный фильм (до «Брестской крепости») – телевизионный «Конвой PQ-17». Впрочем, трагическая судьба этого конвоя была все-таки не самой популярной в отечественном кинематографе, хотя Владимир Довгань в 1972-м и снял о ней лучшую свою картину – «Семнадцатый трансатлантический». Брестская крепость к XXI веку была изучена в советском/российском кино гораздо более плотно и громко: еще в 1956-м Захар Аграненко (чрезвычайно одаренный, а ныне, кажется, почти вовсе забытый режиссер) и Эдуард Тиссэ поставили «Бессмертный гарнизон» по сценарию Константина Симонова, а в 1995-м Андрей Малюков снял абсолютный шедевр – «Я – русский солдат», сценарий к которому написала один из лучших кинодраматургов 90-х, Елена Райская, по одному из наиболее мощных и талантливых произведений советской литературы – повести Бориса Васильева «В списках не значился». Таким образом, Котту пришлось тягаться с великими предшественниками. Из-за определенной легковесности, вызванной желанием получать быстрые эффекты безотказными способами, «Брестская крепость» уступила и «Бессмертному гарнизону», оказавшись гораздо менее «корневой», и тем паче – фильму Малюкова, намного более мощному драматургически и несопоставимо достовернее являвшему физиологию боя и вообще войны как таковой. Несмотря на подробную, до предела насыщенную деталями реконструкцию событий, претендующую на исчерпывающую полноту, Котт не объединил отдельные части крепости в какую-то целостную картину. Кроме того, в начале фильма неожиданно возникает увесистый отряд немецких диверсантов в советской военной форме, но куда они деваются впоследствии, за исключением одного офицера, – не сказано даже намеком.
Гораздо большее недоверие, однако, вызывает закадровый текст, хотя слова в нем все правильные. Недоверие это определяется тем, что сам текст – лишний, кроме, наверное, нескольких фраз («Я представлял себе войну. Но я не представлял себе войну. Такую войну… просто и страшно»). Героизм защитников крепости и без того отлично показан на экране, и всякое – явно определяемое особенностями идеологии и госфинансирования – добавление патетических фраз только разжижает смысл и энергетику фильма.
С другой стороны, ближе к финалу Котт возгоняет киновещество до очень высоких температур: талантливо сделанные боевые сцены накаляются сначала до тонко и точно выписанной безысходности, венчаемой самоубийством военврача, а затем достигают почти сюрреалистической глубины. Главный кадр в этом смысле, конечно, – тот, где человек без головы идет с факелом сквозь туман, посреди замедленно бродящих умерших. Здесь Александр Котт и оператор Владимир Башта практически превзошли себя. Однако превзошли ненадолго: не удовольствовавшись сухим – и оттого единственно нужным здесь – перечислением судеб главных героев, авторы закадровым голосом Ивана Краско томительно объясняют, зачем, почему и для кого снят этот фильм, как будто после двух часов предсмертного и в конце концов смертного боя подобное нужно еще дополнительно растолковывать. Впрочем, дикторским текстом дело не завершается: после него, на финальных титрах, запевает – в обычном своем духе – Леонид Агутин, что, вообще-то, уже за гранью здравого смысла. С таким же примерно успехом Агутиным можно было бы озвучивать «Зеркало» Тарковского или «Страсти Христовы». Подобного рода повороты вряд ли спишешь даже на военно-патриотический госзаказ, разве что на вкусы генерального продюсера Игоря Угольникова: иначе довольно сложно понять, зачем талантливо, несмотря ни на что, сделанное кино уродовать столь странными способами.
Vlad Dracula
