«Экстрасенс»: Рецензия Киноафиши
16 июня 1816 года на вилле Диодатти, расположенной на берегу Женевского озера, собрались лорд Байрон, Перси Шелли, незаконная жена последнего – Мэри Шелли, ее сводная сестра Клер Клермон, а также доктор Джон Полидори, биограф и по совместительству любовник лорда Байрона. Под завязку накачанные вожделением, опиумом, алкоголем и духом романтизма, эти пятеро устраивают эксперимент по воплощению своих самых потаенных страхов, которые с успехом им являются в безостановочной череде ночных кошмаров и наркотических галлюцинаций. Именно после вышеописанной ночи ужаса Полидори создаст «Вампира», а Мэри Шелли – «Франкенштейна». Так выглядел сюжет первого фильма, поставленного по сценарию уроженца Уэльса Стивена Волка (удачная фамилия, не правда ли?): собственно, это была «Готика» Кена Расселла, вышедшая в 1986 году.
В 1921 году в английскую школу-интернат Рукфорд приезжает известная разоблачительница спиритических сеансов Флоренс Кэткарт, которая должна поймать за руку убитого мальчика-призрака, вроде бы повинного в смерти одного из юных воспитанников школы. Однако это время скорби и отчаяния, когда тысячи душ не вернулись с Первой мировой (или вернулись, но уже без тел), – «время призраков», как сказано в предуведомлении к фильму, – таит немало сюрпризов, кои, что заведомо явствует из синопсиса, должны изменить представления героев и зрителей о потусторонних реалиях. Таков сюжет последнего на данный момент фильма, снятого по сценарию Стивена Волка. На сей раз режиссером выступил британский телевизионщик Ник Мёрфи, дебютировавший этой своей работой на большом экране.
Получилось у Мёрфи, выражаясь словами Маяковского, «скрипка и немножко нервно». Разоблачительница спиритических сеансов в одиночку ходит на призраков, вооружась детекторами магнитного поля, дифференциальными термометрами и бертоллетовой солью. Перемороженные от саспенса дети смотрят на нее глазами, полными благоговейного ужаса, а с картины на стене строго взирает Юдифь, убивающая Олоферна, которого здешние учителя путают с Иоанном Крестителем. Вообще, однако, нетвердое знание библейской истории не самая большая проблема интернатовского персонала, почти сплошь состоящего из физически покалеченных невротиков, в свободное от преподавания время ковыряющих ножами свою плоть, а также из отравителей, насильников и т. д. и т. п. Все это никак не способствует здоровому учебному процессу, и в довершение Ник Мёрфи запускает классический аттракцион медленного и печального хоррора: страшно скрипят детекторы магнитных полей, по лестницам неспешно катятся красные мячики, чьи-то лица лезут через стены, а в предусмотрительно расставленных кукольных домиках творится и вовсе откровенная чертовщина. Постепенно граница между живыми и витающими тут же духами настолько размывается, настолько пропадает разница между теми и другими (тем более по ходу действия персонажи стремительно норовят перейти в иную категорию), что теряется собственно острота замысла. Финальный эпизод, где оставшиеся в живых ходят в самом что ни на есть буквальном смысле под ручку с привидениями, могла бы оказаться отличным элегантно-комедийным ходом, если бы Ник Мёрфи не был столь серьезен: в его «Пробуждении», на русской почве зачем-то переиначенном в «Экстрасенса», подобная сцена выглядит как автопародия.
Впрочем, основная слабость данной картины, где есть и нестандартные, иногда даже со вкусом сделанные моменты, – не эта курьезная неразбериха между двумя мирами, а общая вторичность. Фильм Мёрфи слишком похож и на все экранизации «Поворота винта» Генри Джеймса разом, и на «Других» Алехандро Аменабара, и на «Джорджино» Лорана Бутоннá, и на «С феями – шутки плохи» Ника Уиллинга, и еще на несколько десятков или сотен разной степени талантливости мистических картин. В одной из сцен режиссера отчетливо начинает заносить даже в зону «Кошмара на улице Вязов». При этом выйти за границы бесконечного цитирования одних и тех же жанровых приемов ему практически не удается. Это всего лишь еще одна история о призраках, в меру упитанная, в меру бледная и в меру призрачная. Почти ничего, что врезалось бы в память на сколько-нибудь продолжительное время.
Сергей Терновский
