«Железная леди»: Рецензия Киноафиши
То, что свежую кинобиографию Маргарет Тэтчер сняла специалист по мюзиклам, оказалось редкостной удачей. Когда Филлида Ллойд, известный британский театральный и оперный режиссер, дебютировала на большом экране музыкальной комедией (Mamma Mia!), у нее получился классический девичий переполох, пустяковый с головы до пят, до печенок и до мозга костей. Однако когда она ту же пластику, ту же ритмику, те же приемы (с необходимой поправкой на жанр и ситуацию, естественно) перенесла в совершенно перпендикулярное пространство – политическую драму, вышло мощное и нестандартное кино. Особенно сильные кадры у Филлиды Ллойд получились в тех эпизодах, где она аккуратно, но прямой наводкой использует непосредственные приемы мюзикла. Прежде всего, это сцена с первой премьерской речью: цитируя Франциска Ассизского, Маргарет Тэтчер говорит о принципах единения нации, после чего окружающие плавно расступаются в танцующем ритме. Политический мир буквально на глазах наэлектризовывается динамикой сценического действа. Но даже там, где обращение к средствам мюзикла не столь очевидно и вызывающе, четко ощущается подспудная энергетика дансинга, выражающаяся в построении кадра и множества мизансцен.
Другая удача фильма – сценарий, написанный Эби Морган, той самой, которая вместе со Стивом МакКуином сочинила колоритный и умный драматургический рисунок нашумевшего «Стыда». Отправной точкой для Эби Морган и Филлиды Ллойд служит не тернистое восхождение к депутатству, как в прочих биографиях Тэтчер, не фолклендские баталии и даже не многолетняя правительствующая борьба с собственным народом: началом начал – и, разумеется, открытым финалом – здесь выступает все более крепнущая дружба заглавной героини со стариком Альцгеймером, успешно перерастающая в полное поглощение и слияние. И вот эти постоянные беседы с умершим супругом, наглядно пребывающим в другом конце комнаты, этот нежный сарказм, вырастающий из многолетней, пусть и далеко не безоблачной, доверительности, которую не может разрушить даже смерть, – создают человеческий образ, вырастающий как бы поверх политической биографии. Размягчая металлическую природу «железной леди» не через личную и/или карьерную мелодраму, но путем визуальной фиксации обаятельного старческого помешательства, авторы картины поступают единственно верным способом. Как раз во многом благодаря этому, великая Мерил Стрип, известная, помимо прочего, либерально-гуманистическими взглядами, смогла виртуозно перевоплотиться (в чем заключается третья, не менее значимая удача фильма) в свою героиню. А перевоплощение это явно не было легким. Ибо, с одной стороны, Тэтчер, как наглядно демонстрирует, кстати, нарезка из документальной хроники, находилась отнюдь не на том полюсе мировой политики, где пребывали Вацлав Гавел, Альдо Моро и Джеймс Картер, но на том, где располагались Трумэн, Никсон и Андреотти. С другой стороны, в Тэтчер нет и лакомого почти для любого актера искрометного злодейства, которое так приятно играть, какими бы ни были твои собственные убеждения. А есть лишь несгибаемость и непоколебимость в отношениях с ближними и дальними («Она вела себя ужасно. Я бы даже со своим егерем так не разговаривал», – замечает кто-то из соратников-тори), выливающаяся в соблюдение однажды выбранного умозрительного курса любой ценой. Не чувства важны, говорит главная героиня, важны мысли и идеи: мысли претворяются в слова, слова – в действия, действия перерастают в привычки, привычки – в характер, характер же становится судьбой. Отсюда и закономерность данной конкретной судьбы, облекшаяся словами во время одной из бесед с умершим любимым человеком: – Если ты принимаешь очень жесткие решения, то сегодня – да, люди тебя ненавидят, зато завтра они будут благодарить тебя. – Или забудут и выкинут на помойку…
Сергей Терновский
