«Лимб»: Рецензия Киноафиши
Винченцо Натали, блестящий канадский экспериментатор и исследователь игровой механики замкнутых пространств, после биологических перипетий «Химеры» вернулся к своим конструкторским опытам. Место действия (или, вернее сказать, невозможности действия) «Лимба» – дом посреди тумана, как бы подвешенного в небытии, – почти повторяет место действия (или, опять же, невозможности действия) «Пустоты». Однако взаимопроникновение вложенных, впечатываемых друг в друга пространств и времен продолжает стереометрические эксперименты «Куба», к которому, кстати, непосредственно отсылает кубик Рубика в руках Эбигейл Бреслин. Несмотря на то что в оригинале фильм называется совсем иначе (Haunter: это слово означает и «призрак», и «постоянного посетителя», и «неотступно преследующий мотив», – у Натали задействованы все три значения), перед нами самый настоящий – и вместе с тем предельно, заостренно ненастоящий – Лимб, застывшее, прокручивающееся вхолостую преддверие преисподней. Эдакий «День сурка» в аду, точнее – в его сложносочиненном, драматургически изощренном предместье, которое аранжировано прокофьевской симфонической сказкой «Петя и Волк», служащей своеобразным, и весьма саркастическим, ключом к тому, что разворачивается на экране.
Но разумеется, Винченцо Натали метил не только и даже не столько в «День сурка». «Лимб» – своего рода реконструкция жанра хоррора, подноготная игра с его сюжетами, легшими в основу «Кошмара на улице Вязов», «Ужаса Амитивилля» и прочих опусов сходной конструкции, а также в основу «экзистенциальных» хоррор-драм, например «Других» и «Шестого чувства». Натали (следующий, кстати, за Уэсом Крейвеном, который в «Новом кошмаре» – седьмой части похождений Фредди Крюгера – проделал отличную иронико-аналитическую работу по собственному киновскрытию) перетасовывает ставшие каноническими истории убийств, одержимостей, призраков, заговоренных домов, мщений и детских воспоминаний, обнажая сам принцип работы магического куба – кинематографического кубика Рубика. Время от времени, выходя за пределы интеллектуальной игры, он осторожно извлекает на свет тот или иной инструмент из классического арсенала: поскрипывающую дверь, леденящую тень, выхваченную случайным всплеском света, или черный зев привидения, – осторожно, как бы пробуя на ощупь и наполовину переступая границу хорошего вкуса, но почти всякий раз возвращаясь на родную территорию. На территорию перемешивающихся пространственных и временных потоков, идущих по обе стороны зеркала (этот универсальный адский декодер здесь, естественно, использован весьма интенсивно) и образующих постоянно сдвигаемые замкнутые объемы, бесцельные и в большинстве своем безысходные, – заранее расчисленные, почти идеальные клеточки паранойи.
Сергей Терновский
