«Интерстеллар»: Рецензия Киноафиши
В «Интерстелларе» Кристофер Нолан достиг, насколько можно судить, пика собственной монументальности. На экранах всего мира воссиял философский межгалактический эпос с таким зашкаливающим градусом духоподъемности, какого хватит не на одну вселенную. Нолан явно замахнулся на масштаб кубриковской «Космической одиссеи» и на ее место в истории кинематографа, однако немного не рассчитал, и в результате получился «Армагеддон» Майкла Бэя, поведанный на языке «Древа жизни» Терренса Малика, то есть зрелище столь же парадоксальное, сколь и амбициозное.
Конечно, нолановская метафизика несопоставимо интереснее и умнее, нежели примитивный мелодраматизм «Гравитации» или оголтелая мясорубка «Прометея». Трудности начинаются, когда братья Нолан, написавшие сценарий, пытаются соединить эту метафизику с астрофизикой. Астрофизика почерпнута из вышедшей в 1994 году книги «Черные дыры и складки времени: Дерзкое наследие Эйнштейна», написанной Кипом Торном, одним из ведущих мировых физиков-теоретиков, профессором Калифорнийского технологического института, иностранным членом РАН и почетным доктором МГУ; он же стал главным консультантом и одним из исполнительных продюсеров картины. Собственно, Торн и инициировал проект, усадив Джонатана Нолана, младшего из братьев, за написание сценария, а в режиссеры запланировав Спилберга, который, правда, отказался от большого чернодырного приключения. По сути, вся космическая часть фильма – это экранизация пролога книги, именующегося «Путешествие среди черных дыр» и носящего интересный подзаголовок: «Здесь читатель в научно-фантастической сказке впервые встречается с черными дырами и с их странными свойствами (насколько мы их понимаем в 1990 г.)». В упомянутом прологе Кип Торн вдохновенно предается литературному творчеству по мотивам собственных астрофизических изысканий и изысканий коллег: «С чувством глубокого разочарования вы разгоняетесь и по спирали уходите в люк вашего звездного корабля. После долгого сна и пятичасового расчета по формулам общей теории относительности применительно к черным дырам, трехчасового штудирования Атласа черных дыр Шехтера и часовой консультации с командой вы формулируете план следующей части путешествия. <…> Расчеты показали, что чем больше дыра, тем меньшая тяга требуется ракете для удерживания ее на окружности в 1,0001 горизонта. Для болезненной, но терпимой тяги в 10 земных g масса дыры должна быть равной 15 триллионам солнечных масс. Самая близкая из таких дыр называется Гаргантюа, находится она на расстоянии 100 тысяч световых лет от нашей галактики (Млечный Путь) и в 100 миллионах световых лет от кластера галактик Девы, вокруг которого вращается Млечный Путь. Фактически она находится вблизи квазара 3С273, в 2 миллиардах световых лет от Млечного Пути, что составляет 10 процентов расстояния до края наблюдаемой части Вселенной. План, который передала ваша команда, состоит в путешествии к Гаргантюа. При использовании обычного ускорения в 1 g в первой половине пути и такого же замедления для второй половины ваше путешествие займет 2 миллиарда лет по земному времени, но благодаря зависящему от скорости сокращению времени только 42 года по часам звездолета. Если члены Всемирного географического общества не хотят 4 миллиарда лет находиться в состоянии глубокого анабиоза (2 миллиарда лет уйдет на то, чтобы ваш звездолет достиг окрестностей Гаргантюа, и еще 2 миллиарда – на то, чтобы сообщение от него достигло Земли), они не смогут получить ваше сообщение. Через 42 года по часам звездолета вы замедляетесь в окрестности Гаргантюа. Над вашей головой висит квазар 3С273 с двумя бьющими из центра блестящими голубыми струями; под ним находится черная бездна – Гаргантюа» (в скобках заметим, что всех этих сложностей с космической и земной хронологией можно легко избежать, если переместиться в российское пространство, где время, неустанно переводимое то назад, то вперед, движется в ту сторону, в какую велит начальство, и с такой скоростью, какую предпишет последнее). Через несколько страниц Торн окончательно входит в раж: «Затем в последние 10 секунд ваш корабль и ваши тела вдруг начинают вибрировать. Сперва слабо, а потом всё сильнее и сильнее. Как будто гигантская пара рук схватила вас за голову и ноги и поочередно сдавливает и растягивает вас всё сильнее и сильнее, быстрее и быстрее. А потом, еще более неожиданно, тряска прекращается. Все успокаивается. “Что это было?” – шепчете вы ЗАРЕ дрожащим голосом. “Тише, тише! – успокаивает она. – Это была ондуляционная приливная сила гравитационных волн, появившихся при слиянии дыр”». Ну и так далее в том же духе…
Впрочем, даже если оставить без внимания то, что торновский тезис из пролога – «Существование черных дыр надежно предсказывается хорошо доказанными законами физики» – к 2014 году стал уже далеко не бесспорным (сначала Стивен Хокинг, близкий друг Торна, предложил упразднить понятие «горизонта событий» как формальной границы черной дыры, хотя подобная идея обнародовалась еще в конце 70-х Валерием Фроловым и Григорием Вилковыским; а затем Лаура Мерсини-Хоутон и Харальд Пфайффер, объединив теорию гравитации с квантовой механикой и переосмыслив излучение Грибова–Хокинга, привели математические доказательства того, что черных дыр не бывает в принципе, поскольку не может сформироваться сингулярность), все равно стоит учесть фразу Кипа Торна из 13-й главы «Черных дыр и складок времени»: «Ни один отважный исследователь, попавший внутрь черной дыры… никогда не сможет вернуться обратно или просто послать нам оттуда сообщение. Что бы ни содержалось в сердце черной дыры, никогда ничего не выйдет наружу и никак не сможет повлиять на нашу Вселенную». Братья Нолан, однако, храбро отвергают этот завет, вдобавок наделяя черную дыру свойствами, заимствованными из торновского описания «червоточин» (в российской литературе их принято именовать «кротовыми норами») и из рассказа Льюиса Кэрролла про удивительные качества иных кроличьих нор. Вместо того чтобы оказаться разорванным приливной гравитацией (в случае если черная дыра не слишком велика), быть сожженным «стеной огня», в которую квантовый эффект превратит горизонт событий (есть и такая версия), одновременно сплющиться и растянуться под воздействием квантовой гравитации (Брайан Грин замечает, что человеческое тело будет «спагеттифицировано», то есть растянуто на ультратонкие нити протоплазмы, а Чарльз Лью сравнивает это же тело с тюбиком зубной пасты, из коего непрерывно выдавливают содержимое), да попросту стать потоком субатомных частиц (электронов, нейтронов и протонов) и ухнуть в то, что Джон Уилер назвал квантовой пеной, – так вот, вместо всего вышеперечисленного персонаж Мэтью Макконахи обнаруживает себя дома за книжным шкафом. Довольно комичный ход, надо признать. Как и кульминационный монолог главного героя: «Наблюдаю горизонт событий. Кромешная тьма! Компьютеры отключились, а-а-а! Сила притяжения, а-а-а! Я теряю управление, а-а-а!» Как, собственно, и сама передача радиосообщений из чрева черной дыры, откуда, вроде бы, ничего проникать не может, кроме хокинговских фотонов. Впрочем, об уровне научно-технической подготовки создателей фильма прекрасно свидетельствует кадр, где голая рука беззаботно и безболезненно прикладывается к только что приземлившемуся самолету-беспилотнику. Каждый, кто убежден в достоверности подобной картины, может сам приложить ладонь к свежеприземлившемуся самолету (не радиоуправляемому игрушечному, а настоящему) и затем поведать о своих незабываемых тактильных ощущениях Кристоферу Нолану.
Но разумеется, не ради приключений (и даже не ради патриотического восторга: «Конечно, американцы высаживались на Луне, это одно из величайших национальных достижений, я всегда гордился им и горжусь сейчас», – говорит лондонец Нолан в интервью) ваялся «Интерстеллар», открываемый, кстати сказать, медленным проездом камеры возле плотно заставленного книжного стеллажа: с «Бесплодной землей» Томаса Элиота, «Противостоянием» Стивена Кинга, «Флатландией» Эдвина Эбботта и много чем еще. «Интерстеллар» – монументальный фильм о любви, отрицающий необходимость «истреблять в себе человечность ради спасения человечества», «мыслить не как индивидуумы, но как биологический вид» и даже оснащенный рефреном из Дилана Томаса. Не единожды декламируется одно из самых знаменитых его стихотворений, Do not go gentle into that good night, написанное на смерть отца и известное русскому читателю по многочисленным переводам: Григория Кружкова («Не уходи покорно в мрак ночной»), Ольги Седаковой («Не уходи смиренно в добрый путь») и др. (для русской версии фильма был сделан новый перевод цитируемого отрывка: «Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы»). Строки Дилана Томаса перемежаются близкими контактами третьей степени («Существа из пяти измерений закрывают гиперкуб»), из-за книжных полок сыплются обильные «квантовые данные», собранные роботом-юмористом внутри черной дыры, и все это в финале переплавляется в такой театрально-патетический всплеск героики, настоянной на романтике и жюль-верновском оптимизме, что в сгустившейся атмосфере кинозала запросто можно вешать топор. Квантово-гравитационный топор сингулярности.
Сергей Терновский
