«Голодные игры: Сойка-пересмешница. Часть I»: Рецензия Киноафиши
В «Голодных играх» снова сменились сценаристы. И, несмотря на верность всех частей киносаги романам-первоисточникам и их генеральной линии, кое-какие отличия все же чувствуются. Адаптацией обеих частей «Сойки-пересмешницы» занялись Питер Крэйг и Дэнни Стронг. Крэйг до этого переводил на киноязык роман Чака Хогана «Принц воров»; режиссером «перевода» стал Бен Аффлек, а фильм получил название The Town (в российском прокате – «Город воров»). Гораздо более интересен в «голодноигровом» контексте послужной список Дэнни Стронга. В 2008-м тот дебютировал на кинодраматургическом поприще сценарием телефильма Джея Роуча «Пересчет» – о подсчете голосов после президентских выборов 2000 года, избирательных перипетиях во Флориде и решении Верховного суда, подтвердившем победу Буша. Следующая полнометражная работа Стронга – вторая часть телевизионного диптиха Роуча – «Игра изменилась» (2012): о президентских выборах 2008 года, Джоне Маккейне и губернаторе Аляски Саре Пэйлин. В 2013-м на экраны вышел «Дворецкий» Ли Дэниелса, поставленный по сценарию Стронга, – фильм о Юджине Аллене, который 34 года, в течение восьми президентских сроков (с 1952-го по 1986-й), служил дворецким в Белом доме. Наконец, недавно были анонсированы съемки «Утраченного символа» по роману Дэна Брауна о масонских тайнах города Вашингтона, секретных пирамидах и подземельях Капитолия, и сценарий тоже принадлежит перу Дэнни Стронга. Теперь понятно, откуда и куда подул политический ветер в Панеме?..
И надо сказать, Стронг с коллегами не подвел: первая часть диптиха, посвященного восхождению сойки космодемьянской, – это подробный и увлекательный разбор основ политтехнологии в революционных условиях. Режиссер Фрэнсис Лоуренс здесь довольно скрупулезно анализирует, как простая бунтарка, сопротивленщица волею обстоятельств, превращается в народный символ: в каких ракурсах ее снимают опытные телеоператоры, как с ней проводится тренинг, каким путем ее побуждают достичь экзальтации, необходимой для произнесения искренних и пламенных речей. Китнисс Эвердин говорят, не стесняясь, прямо в лицо: «Мы сделаем тебя самой стильной мятежницей в истории». Главная героиня пока чрезвычайно неопытна в большой политике (на вопрос «У Вас есть еще условия?», она, глядя в бумажку (!), отвечает: «Пусть моей сестре позволят оставить кота»), но из нее уже планомерно и вместе с тем оперативно делают «лицо революции». Третья серия «Голодных игр» блестяще показывает, что революция и освобождение – это в первую голову маркетинг и менеджмент, а вовсе не обетование принципиально другого мира; точнее сказать, всякое такое обетование как раз и сводится в социальной реальности именно к менеджменту и маркетингу. Чтобы голос народного символа зазвучал с правильной интонацией, надо разбомбить госпиталь, битком набитый ранеными, и предъявить дорогу, усеянную сгоревшими заживо. Скрюченные, скукожившиеся тела убитых – это не столько чьи-то отнятые жизни, сколько красный ковер, по которому шествует хорошо поставленная большая политика. И не столь уж велика разница между теми, кто «за тиранию», и теми, кто «за свободу»: их взгляды кардинально расходятся, но сам их способ мышления неприлично идентичен. И те и другие мыслят публичность как спектакль, где опытные режиссеры ведут за собой неразличимую массу. Именно в этом контексте и следует понимать одну из ключевых фраз фильма: «Вы знаете, в моду может войти любое старье. И демократия тоже».
Сергей Терновский
