«Игра в имитацию»: Рецензия Киноафиши
Норвежец Мортен Тюлдум (а именно так транскрибируется его фамилия) со времен своего предыдущего фильма, экранизации романа Ю Несбё «Охотник за головами», совершил, буквально, прыжок в режиссуре. Ибо «Охотник за головами» представлял собою совсем уж дежурное и типовое кино, а сцена, где измазанный экскрементами главный герой удирал на тракторе с веялкой, на ковше которого висела насаженная на вилы дохлая собака, – хрестоматийный образчик режиссерского фиаско: этот, вероятно, один из самых смешных киноэпизодов последнего десятилетия был снят с поистине беспредельной серьезностью. «Игру в имитацию» поставил словно совсем другой человек. Начавшись как детективная интеллектуальная военная драма, насыщенная классическим британским юмором, картина (являющаяся, кстати, уже второй – после телефильма Герберта Уайза 1996 года «Разгадывая шифр» – экранизацией книги Эндрю Ходжеса «Алан Тьюринг: Энигма») ближе к финалу приобретает метафизическое звучание. Те, кто разгадывает шифр «Энигмы» и, стало быть, получает доступ к германским военным сообщениям, вынуждены решать, кому из жертв немецких самолетов и подлодок жить, а кому – умереть. Ибо только так, предотвращая лишь строго определенное количество нападений, можно вписаться в статистическую закономерность и не выдать того факта, что код «Энигмы» на самом деле уже расшифрован. Собственно, об этом в фильме и говорится прямым текстом: кто-то должен взять на себя роль Бога и принять решение о жизни и смерти. «Не Бог выиграл войну – это сделали мы». И в подтверждение финальные титры приводят мысль ряда историков о том, что расшифровка кода «Энигмы» позволила выиграть Вторую мировую на два года раньше («Мы воевали с временем») и сберегла около 14 миллионов жизней.
В этом плане как раз особенно интересна фигура главного дешифровщика, взявшего на себя ежедневное раскладывание «статистического» пасьянса жизни и смерти. Гений и гей, вечное дитя не от мира сего, не приспособленное к общению (то есть к непрерывному «разгадыванию» множественных, ветвящихся значений фраз в разговоре), но только к прямой, лобовой коммуникации, Алан Тьюринг умирает, не дожив до 42 лет, после года принудительной гормональной терапии, долженствовавшей излечить от гомосексуализма, – умирает, отравившись, то ли намеренно, то ли по неосторожности, цианидом. Единственным его настоящим собеседником становится изобретенная им вычислительная машина по имени Кристофер, названная в честь Кристофера Моркома, друга по Шерборнской школе, рано умершего от туберкулеза. Бог-гений, блистательно сыгранный Бенедиктом Камбербэтчем, наглухо отделён от мира непереходимыми границами речи и нормы (языковой и поведенческой), так что «Энигма», входящая в название биографической книги Ходжеса, – это не только марка шифровальной машины, но и, прежде всего, сущность главного героя. Некая, в буквальном переводе с древнегреческого, «туманная речь» посреди царящего насилия: о всеобщности насилия, которое неискоренимо, поскольку доставляет удовольствие, – в фильме тоже говорится не единожды. Уже не столько в связи с гомосексуализмом, сколько в связи с травлей любой инаковости, то есть, в пределе своем, с войной, каковую, собственно, и нужно в итоге подвергнуть дешифровке…
Сергей Терновский
