«Синдром Петрушки»: Рецензия Киноафиши
Пролетая над гнездом Петрушки
Экранизацию романа Дины Рубиной «Синдром Петрушки», которую осуществила Елена Хазанова, швейцарский кинорежиссер родом из Москвы, – можно назвать, без преувеличения, виртуозной: в фильме заявлено сразу несколько беспроигрышно-неисчерпаемых тематических линий, и каждая из них максимально элегантно сведена на нет, чтобы авторам, не дай бог, не сказать чего-нибудь определенного.
Тут как бы полно гофманианы, могущей привести аккурат в царство «Господина оформителя»: кукла-двойник вступает в поединок (вернее, в как бы поединок) со своим создателем. Но нет, поединок успешно умиротворяется в совместном сценическом танце и легком нервном срыве, ничего такого инфернального, непоправимого, никаких близнецов, зеркал и погибших душ, не подумайте чего, упаси и помилуй…
Тут еще как бы повествуется о том, что кукла завладевает сознанием своего хозяина-актера, всё более нерасторжимо соединяясь с ним в некое новое, пугающее целое, – случай, лучше всего рассказанный в «Магии» Ричарда Аттенборо и в киноновелле Альберто Кавальканти «Кукла чревовещателя» из альманаха «Глубокой ночью». (Об экспериментах еще более радикальных – от гомерических похождений незабвенного Чаки до ранних опытов Джеймса Вана: «Пила» и «Мертвая тишина», погружающих зрителя в головоломный ад кукол, – здесь, пожалуй, излишне было бы распространяться.) Но снова нет, все разрешается дозированным семейным скандалом, переходящим в радостную констатацию счастливой беременности.
С беременностью дело обстоит тоже непросто: главную героиню терзает то ли генетическая аномалия, то ли родовое проклятие, насланное папой-прокурором – по образцу другого родового проклятия, коим некий еврейский первопредок-корчмарь напутствовал свою дочь, сбежавшую с бродячим актером-кукольником. Тут уже авторами подтягивается тяжелая мифорелигиозная артиллерия – выступающий эпиграфом к роману Рубиной отрывок из Псевдоклементин, апокрифического сборника II века, где повествуется о Симоне Волхве, создавшем мальчика из воздуха и взявшем к себе на службу его душу. В сознании просвещенного читателя/зрителя немедленно проносятся каббала, Голем со всеми его вариациями, не исключая и произведений того же Гофмана (вспомним куклу Олимпию из «Песочного человека»), а также… фильм братьев Коэн «Серьезный человек», лихо начинающий как раз с еврейского фольклорного сюжета, посвященного проклятиям и злым духам, и весьма замысловато увязывающий эту притчу с более-менее современной историей из 60-х. Дина Рубина и Елена Хазанова, правда, совершенно не склонны к тому философско-сновидческому гротеску, который практикуют в «Серьезном человеке» упомянутые братья. В «Синдроме Петрушки» всё просто: поговорили с психологом, сдали анализы, сходили к генетику (или репродуктологу), – и жизнь наладилась. Главное – вовремя понять, что нельзя собственнически относиться к жене как к кукле, осознать, исправиться и жить дальше.
Но чтобы и тут не переусердствовать, не углубиться невзначай в психопатологию мужской тирании и женского подчинения, со всей их диалектикой и обменом ролями, – Хазанова в монтаже рифмует комфортабельно-конфетно-кудряшечное детство героев и их нынешний быт, уютно меблированный открыточными петербургскими достопримечательностями. Мало того, в качестве уравновешивающего фона к главным героям приставлен Мераб Нинидзе, блистательный актер, которому здесь вообще нечего играть и который вынужден работать полубезучастным свидетелем (точнее, регистратором) происходящего, дающим самые банальные психологические консультации, какие только можно измыслить. А дабы укрепить это сопроводительно-консультативное постоянство, за кадром регулярно исполняют знаменитое танго Шнитке – как атмосферное успокоительное, долженствующее подчеркнуть эдакую игриво-умудренную грустинку: жизнь, в самом деле, сложна, ну что вы хотите…
Однако и это еще не всё: для наиболее утонченных ценителей Елена Хазанова припасла финальную сцену, с арлекинадой в духе Сомова и Бакста, – эпизод, который до отказа наполнен красочной многозначительностью, ничего определенного не выражающей, зато говорящей нам, что жизнь есть во многом игра, и что она напоминает сновидение, и что человек может оказаться марионеткой в руках судьбы, и что, короче говоря, наше существование очень непростая штука, полная недосказанности и разных красивых символов, помогающих задуматься о чем-то возвышенном и мимолетном. Такая вот, стало быть, петрушка.
Сергей Терновский
