«Т-34»: Рецензия Киноафиши

Священная война священна. Любое упоминание её всуе - преступление, требующее извинений, рубища и дороги в Каноссу. Без all inclusive и обратного билета. Надежда проговориться и остаться при этом незамеченным - детский самообман. Вокруг толпы паладинов, которые слышат и ловят каждый твой вздох. Они чтут дедов, блюдут пост, разбираются в каждом аспекте военного ремесла, отечественной истории и в игре World of Tanks. Если бьют - то сразу в нокаут. Любой разговор о Священной войне - провокация, любой фильм про Священную войну - минное поле. В одной из ключевых сцен фильма «Т-34» пленные герои, решившие бежать из концлагеря на танке, узнают, что полигон по периметру заминирован. Хорошо, - говорит младший лейтенант Ивушкин, - тогда будем пробиваться через главные ворота. Звучит как бахвальство камикадзе, но Ивушкин - не дурак. Он знает: прямой путь зачастую бывает очень извилист. Знает об этом и режиссер фильма Алексей Сидоров. У каждой мины есть имя. Похвалил Сталина - взорвался. Не похвалил - тоже взлетел на воздух. Показал загранотряд - снова взрыв. Не показал - опять жахнуло, твои оторванные ноги в дымящейся яме. Ошибся погоном, калибром или неловко пошутил - убит. Паладины Ютуба не знают жалости. Первая треть фильма Т-34 с боем за Нефёдовку, его первый акт - честная попытка пройти по минному полю на цыпочках, пробежать между струями дождя и остаться сухим. Смотришь и видишь, дюжая половина готового сценария осталась в мусорном ведре. Шутки, экспозиция, любая спорная деталь, которая могла вызвать радостный крик у того, кто пришел первым кинуть камень. Что осталось - словно хирург поработал. Боялись слова «Советский Союз» - заменили его на «трудовой народ». Рискнули упомянуть Виссарионыча - превратили это в аккуратный мем. Не жахнуло. Живы. Во втором акте режиссер понимает, из зала так никто и не дезертировал - можно расслабиться. В тексте появляются первые шутейки, с которых корёжило в трейлере. Первые условности, над которыми точно будут орать диванные реконструкторы и маленькие любители сценарной логики. В истории возникает даже любовная линия. Пугливая, очень условная - чтобы вдруг в зрительском зале случаем гормоны не жахнули. Третий акт - бег зайца по полям, где уже все компоненты при деле. Как в салате «обжорка». Режиссёр открыто нарушает все собственные правила: глумится над фрицами и фроляйнами, достаёт с полки икону и начинает тыкать ей в камеру, выстраивает финальную схватку, будто это развязка марвеловского блокбастера где-нибудь в гибнущей Заковии. Зрительный зал (а он вечером первого января трещит по швам) молчит, не комментирует, но когда загорается свет - не спешит в гардероб, остаётся на месте и смотрит все титры до последнего. Зрительный зал доволен. А теперь о серьезном. Герои Кевина Смита, помнится, говорили, что настоящая кинотрилогия может быть только одна. Сколько бы ни спорили фанаты джедаев, хоббитов и Марти Макфлая - только одна. В современном российском кино настоящая кинотрилогия теперь тоже есть. Немного странная, неуклюжая, но наша: Гоголь, Т-34, Притяжение. В первом фильме Николай Гоголь с лицом Александра Петрова впервые сталкивается с боевой машиной для убийства. Выживает и, видимо, оставляет потомство. Во втором фильме мы снова видим Петрова. Его снова зовут Николай, он всячески избегает своей фамилии, а также регулярно переходит на мову. По ходу сюжета правнук Николая Гоголя сам становится пилотом стального чудовища. Встречает героиню Ирины Старшенбаум, знакомит её с мамой. В третьем фильме Петров (его зовут Артём, но фамилия - опять загадка) снова встречается со Старшенбаум и уже привычно оказывается пилотом боевой машины, которая должна дать отпор оккупантам. Священная война священна. Она никогда не заканчивается. Феликс Зилич Купить билет