Марат Шабаев помедитировал на фильме Рейгадаса и получил удовольствие
Живущие на ранчо супруги Хуан (эту роль играет режиссер Карлос Рейгадас) и Эстер (жена режиссера Наталия Лопес, она же – монтажер) любят друг друга, но в их семейно-бытовые отношения, которые включают в себя воспитание детей и разведение быков, вторгается посторонний человек – американец Фил (Фил Бургерс). Попытки Хуана превратить это в «нормальный» любовный треугольник с самого начала обречены на провал – он не желает признавать личное пространство Эстер и пытается форсировать события в только начавшихся любовных отношениях, чтобы обрести контроль над ситуацией. Заводя разговор о Карлосе Рейгадасе, критикам трудно удержаться от упоминаний Андрея Тарковского. Казалось бы, предмет речи сам к тому располагает: мексиканский режиссер и не думал заниматься кино, пока не увидел фильмы культового советского автора. С тех пор прошло уже много времени, Рейгадас успел стать фестивальным любимчиком, увез из Канн пару наград и заслужил славу современного серьезного автора, с которым принято считаться. Его фильмы (например, полнометражный дебют «Япония») успешно вписались в тренд начала нулевых. Медитативное и антимейнстримное «медленное кино» Лисандро Алонсо, Апичатпонга Вирасетакула и Цай Минляна побудило критиков изобрести специальный термин для обозначения особой эстетики, наследующей Антониони, Брессону и все тому же Тарковскому. Все последующие работы Рейгадаса после «Японии» постепенно обретали собственную манеру без оглядки на авторов-предшественников и коллег по цеху – апофеозом стал монументальный «После мрака свет» (2012), получивший приз за режиссуру в Каннах. Этот фильм смело расправлялся с линейным нарративом, смешивая временные пласты, персонажей и настроения: особая режиссерская оптика изучала странный эротизм, анимированного красного дьявола (что дало повод критикам поставить на «После мрака свет» клеймо «магического реализма»), течение времени, а вместе с ним – приключения света. Рейгадас любит снимать долгие планы, наблюдая за изменением ландшафта, его преображением в связи с погодными условиями (дождь и молнии) и освещением (солнце клонится за горизонт или восходит буквально на наших глазах). «Наше время» кажется гораздо проще. Как минимум, здесь есть линейный нарратив с четким конфликтом без сложно выстроенных повествовательных конструкций. А тот факт, что Рейгадас и Лопес – реальные муж и жена, играющие киношных супругов в кризисе, дает повод для всевозможных спекуляций уровня бульварной прессы: что из экранных событий и переживаний имело место в истории реальных отношений? Режиссера прямолинейность критиков, должно быть, здорово раздражает: в фильме даже присутствует выпад в сторону такой буквализации – монолог про то, что только начинающий писатель делает свое творчество автобиографическим. Однако «Наше время» рифмуется с предыдущими фильмами Рейгадаса: в «Безмолвном свете» он уже описывал любовный треугольник, только там нестабильным элементом в браке был мужчина. Жену там, как и в «Нашем времени» звали Эстер. В уже упомянутом «После мрака свет» была сцена в свингерской парилке – мужчина по имени Хуан (опять имя персонажа нового фильма) наблюдал за откровенной сексуальной сценой между его возлюбленной и другими людьми. Возлюбленную звали Наталия – так зовут жену самого Рейгадаса. Этот плавающий сюжет, содержащий в себе несколько повторяющихся имен, присутствует в последних фильмах режиссера: каждый раз он оборачивается новой гранью так, что серия намеков на автобиографичность выглядит как сознательная провокация. Но это кажется не таким уж и важным. В конце концов, сам Рейгадас в интервью постоянно твердит одно и то же: сюжет – это всего лишь один из инструментов, далеко не первостепенный. За это он недолюбливает многих кинокритиков – тех, кто в первую очередь, склонен видеть в фильме историю. Рейгадаса интересует опыт, который можно получить от просмотра. Ощущения трудно (практически невозможно) передать словами, поэтому традиционный путь для него – работать на невербальном уровне. И опять «Наше время» кажется обманчиво простым – по сравнению с прошлыми фильмами мексиканского режиссера диалогов здесь очень много. На деле все его изыскания в исследовании возможностей кино за пределами языка продолжаются. Интересно, что главный герой помимо разведения быков еще и признанный поэт, но Рейгадас будто намеренно не включает в фильм ни одной стихотворной строчки (первоначально это должны были быть стихи Аркадия Драгомощенко): для работы с пространством и временем кино не нужны слова, а нужно изображение, которое движется, живет и течет во времени. «Наше время» как раз об этом. За пределами удушливых диалогов, мужской ревности и накала страстей есть много всего другого. Огни сумеречного Мехико, снятые с самолета, битвы быков, поляна, залитая молочным туманом. Камера наслаждается солнечными бликами, обнажает движение поршней и работу двигателя в машине. Отдельным удовольствием кажется наблюдение за дождем – его Рейгадас снимает не первый раз и делает это совершенно гениально: сухая земля пропитывается обильной влагой, в воздухе разливается сырость, а осознание того, что это всего лишь изображение на экране, в такие моменты теряется. С таким же успехом у зрителя получится ощутить затхлое пространство домашних интерьеров, где протекают очередные сцены из супружеской жизни, которые не ведут ни к разрешению конфликта, ни к счастливому финалу.
«Наше время» обманчиво в своей прямолинейности и требует рефлексии совершенно другого толка – не о сюжете, а о восприятии. Например, как хронометраж влияет на эмоции зрителя? Трехчасовой фильм (кстати, самый длинный в карьере Рейгадаса) кому-то очевидно покажется потрясающим, а кто-то будет скучать, не наблюдая развития персонажей и голливудской драматургии. Кому-то не хватит смысла – и это абсолютно справедливая претензия: осмысленность чужда медитативному. Понятно, что «Наше время» очень далеко от мейнстрима, но даже фестивальная аудитория не приняла его исключительно благосклонно – из Венеции фильм уехал без наград, а критику он получил скорее противоречивую. Рейгадас все еще остается бескомпромиссным автором, противящимся коммерциализации – в России фильм выходит в 35 копиях, в других странах ситуация с прокатом и того хуже. Его кино продолжает существовать в сфере интимного разговора – стоит понадеяться, что хотя бы эта небольшая аудитория правильно поймет язык, на котором с ней говорят. Марат Шабаев
