«Так сказал Чарли»: Рецензия Киноафиши

Чарльза Мэнсона можно смело объявлять главным кинематографическим героем 2019 года. С разницей в несколько месяцев в прокат выходят сразу три фильма о преступлениях созданной им секты «Семья» — и это при том, что образ Мэнсона и так давно стал частью массовой культуры. После «Так сказал Чарли» на экранах появится хоррор «Призраки Шэрон Тейт», а в августе, аккурат к 50-й годовщине самого громкого убийства, выйдет новая работа Квентина Тарантино «Однажды в Голливуде».

Из этих трёх фильмов только картина Мэри Хэррон претендует на какое-то подобие нового и вместе с тем реалистичного прочтения старой истории: создатели «Призраков» напирают на мистику, а в мирах Тарантино, как известно, действуют свои законы. Хэррон же берёт в качестве документальной основы книгу Карлин Фэйт — канадской писательницы, феминистки и правозащитницы, которая много лет работала с тремя осуждёнными «девочками Мэнсона» и смогла наладить с ними доверительные отношения.

Если не считать небольшого пролога, то с Карлин (Мерритт Уивер) фильм и начинается. В качестве молодой аспирантки она приходит в тюрьму и предлагает сидящим в одиночных камерах девушкам пройти университетский курс по любой интересующей их гуманитарной теме. Эти совместные занятия выливаются в сеансы воспоминаний. Лесли (Ханна Мюррэй), Патрисия (Соси Бэйкон) и Сьюзан (Марианн Рендон) мысленно возвращаются к жизни на ранчо с вообразившим себя мессией Мэнсоном (Мэтт Смит) и рассказывают, чему конкретно учил их Чарли.

Создатель секты в фильме подвергнут жёсткой демифологизации. Никакого магнетического обаяния или сексуальности: Мэнсон в исполнении Смита — человек, который постоянно требует от своих последователей избавиться от эго, но начать с себя не может и не хочет. Он манипулирует, унижает, выдаёт насилие за любовь. Он сочиняет и наигрывает на гитаре проходные и незапоминающиеся песенки, которые считает шедеврами. Переход Мэнсона от мирных проповедей к пропаганде расовой войны объясняется тем, что приведённый друзьями на ранчо влиятельный продюсер Терри Мелчер отказывается записывать его альбом. После этого уязвлённый мегаломан выходит на кровавую тропу массовых убийств.

Англоязычная пресса, посмотревшая фильм ещё прошлой осенью на Венецианском фестивале, объявила утверждение Мэтта Смита на роль мискастом: надо было, мол, брать кого-то поярче. Но Смит — слишком хороший актёр, а Хэррон — слишком опытная постановщица, чтобы считать этот образ неосознанной ошибкой. Создательница экранной версии «Американского психопата» с Кристианом Бэйлом точно знает толк в харизматичных героях, слетевших с катушек. Тут напрашивается другое предположение: Мэнсон, с её точки зрения, вероятно, и не должен быть другим.

«Так сказал Чарли» — фильм эпохи MeToo. Он выдвигает на первый план женщин и оставляет мужчину на задворках. Секта «Семья» показана прежде всего как гарем во главе с мерзким сексистом и мучителем, подавившим волю своих одалисок. Здесь девушки не могут первыми прикоснуться к еде, здесь «бьёт — значит любит», здесь надо рожать без медицинской помощи, здесь достижения сексуальной революции доступны только тем, у кого есть член, а обладательницам вагины по-прежнему нужно согласовывать свои желания с вышестоящим начальством. Правозащитница Карлин задаётся провокационным вопросом: а не являются ли её подопечные не только преступницами, но и жертвами? Этот же вопрос фильм адресует публике.

Но для того чтобы сочувствовать героиням, о них нужно хотя бы что-то знать. И если Чарльз Мэнсон — сначала самовлюблённый мудак, потом агрессивный безумец — перед зрителями как на ладони, то девушки до самого конца остаются одурманенными красавицами с улыбками блаженных. Об их судьбах до попадания в секту мы так ничего и не узнаем. Формально главной героиней для Хэррон становится Лесли, сыгранная звездой «Игры престолов» Ханной Мюррэй. Её персонаж временами проявляет признаки здорового скепсиса, но вступить в открытое противостояние с Чарли всё равно не может.

Получается, что фильм ставит перед собой сразу несколько сложнейших и взаимоисключающих задач. Он хочет демифологизировать Мэнсона, но не собирается делать из него харизматичную фигуру — а как тогда поверить, что члены секты готовы были умереть за своего лидера? Он не снимает ответственность с убийц, заколовших актрису Шэрон Тейт на девятом месяце беременности, но требует к ним эмпатии — просто на основании того, что их тоже обижали.

Наконец, он пытается объяснить произошедшие события влиянием эпохи. Картина открывается цитатой Джоан Дидион о том, что шестидесятые резко оборвались 9 августа 1969 года, и закрывается вопросом Лесли, обращенным к Карлин: «Ты же помнишь, что в 69 году было ощущение, будто грядёт какой-то космический сдвиг, и всё уже не будет так, как прежде?». Карлин, может, и помнит, а вот зрители — точно нет, потому что за главные приметы времени в фильме выдаются короткие юбки и растрёпанные волосы. Панорама эпохи отсутствует: действие редко выходит за пределы ранчо, и внешним миром его обитатели почти не интересуются. Нет, так историю Мэнсона на новый лад не перепишешь. Ждём Тарантино.

Ксения Реутова