«Двойная жизнь»: Рецензия Киноафиши
Тень сомнения и правды луч в новом отличном фильме Оливье Ассайаса.
Умеренно успешный парижский книгоиздатель средних лет Ален (Гийом Кане) встречается с романистом Леонардом (Венсан Макен) по поводу его новой рукописи. Однако разговор быстро переходит в русло обсуждения насущных проблем индустрии, медиа и активно изменяющихся взаимоотношений автора с аудиторией. Подтянутый Ален изображает на встрече прозорливого интеллектуала, рассуждающего о пользе твитов, мессенджеров и электронного потребления текстов. А одутловатый Леонард наивно, но искренне отстаивает свою консервативную правду о цифровом мире, разрушающим иерархические системы. Тем временем сюжет незаметно, но стремительно заплетается. К профессиональным отношениям изящно подключаются семейные, а многочисленные споры о судьбе издательского дела, литературы и искусства перетекают в осторожные (и не очень) любовные интриги и личные переживания героев. К французскому режиссеру Оливье Ассайасу ― интеллектуалу и утонченному мастеру камерных психоаналитических метадрам, долгое время проработавшему критиком в «Кайе дю синема» и снявшему уже порядка двадцати полнометражных картин, ― претензий за всю его карьеру практически не было. В отличие, скажем, от своего не менее галльского и не менее мастеровитого коллеги Арно Деплешена, начавшего снимать в те же 90-е годы во многом схожие ленты, Ассайаса почти всегда более-менее все хвалили. И хвалили, в общем, заслужено. Вышедшая в 2014 году «Зильс-Мария», крепко поставленная драма о двойственной природе человека, «Персональный покупатель» 2016 года о попытках найти себя и все-таки побороть эту навязчивую двойственность, и, наконец, «Нон-фикшн» окончательно утвердили режиссера в пантеон грандов современного французского кино.
«Двойная жизнь» (под таким заголовком «Нон-фикшн» вышел в прокат в России), участвовавшая в основном конкурсе прошлогоднего Венецианского МКФ и тепло принятая мировой прессой и зрителями, вновь поднимает тему двойственности. Обаятельный в своей растерянной задумчивости Леонард пишет романы, опираясь в основном на свою личную жизнь, и не особо умело это шифрует. Ален изменяет жене (Жюльет Бинош) со своей сотрудницей (Криста Тере), убежденной апологеткой демократизированной современности и цифрового мира виртуального потребления, искусственно отказывающегося от всего материального. Когда Ален с ней – он защищает бумажные книжки, вспоминает Бергмана и ловко подбирает веские аргументы в пользу классической культуры, а в диалогах с Леонардом – противопоставляет ретроградству приятеля (и своему тоже) услышанное от любовницы. Впрочем, «Двойная жизнь» активно пытается примирить героев с их внутренней амбивалентностью и найти в ней гармонию. Как и всегда на поле смыслов режиссура Ассайаса заступает не прямолинейной назидательностью, а через пластику изображения: фирменные виртуозные восьмерки, организующие говорливое кино в динамичное пространство полутонов и умолчаний. Ненавязчивое соучастие создателей, легкость и теплота воплощенной на экране атмосферы рождают персонажей, чуть игрушечных, но от этого не менее (а может и более) трогательных, сомневающихся, живых. «Двойная жизнь» демонстрирует собой пример классической французской режиссуры: здесь и адюльтер, и скрытая зыбкость реальности, и даже ироничное разрушение четвертой стены. Ассайас, рассказывая историю, ловко балансирует между беспристрастным, саркастическим взглядом на повсеместно сомневающегося человека сегодняшнего дня, которому все чаще приходится разыгрывать твердость своей позиции и занимать одну из сторон, и щемящим сопереживанием этому человеку, наивно ищущему правды жизни в едва брезжащем на горизонте морском солнце. Ассайас, пожалуй, один из немногих художников сегодня, наиболее точно схватывающий эфемерную и противоречивую природу современности. Он лаконично визуализирует ее хрупкую красоту, таящуюся в прозаическом сомнении жизни. Может в этом и есть скромный, но от этого не менее важный подвиг, как персонажа Леонарда, так и самого режиссера – находить в бесконечном нон-фикшне современности вымысел. И уже на его чувственном и лирическом, хоть и традиционном поле, ожидать ответа на вопрос: а как же все-таки было правильно? Семён Грицай
