«Щегол»: Рецензия Киноафиши
Куцая экранизация большого американского романа, которая гораздо лучше смотрелась бы в виде сериала.
«Щегол» Донны Тартт – это восемьсот страниц текста. «Щегол» Джона Краули – это два с половиной часа экранного времени. Еще до премьеры фильма было понятно, что цифры не сходятся: объемный, растянутый на десятилетие, сложносочиненный сюжет со множеством персонажей и локаций просто нельзя уместить в такой скромный хронометраж. Но создатели картины все же решили попытаться.
Подросток Тео Декер (Оакс Фигли) гулял с мамой по нью-йоркскому Метрополитен-музею, когда в здании прогремел взрыв. Это был теракт. Мама погибла. Потрясенного мальчика забирает к себе семейство Барбуров во главе с рыжеволосой светской красавицей (Николь Кидман). Несмотря на ее теплое отношение, Тео так и не решается открыть ей свой секрет: в тот день из музея он унес кольцо, которое дал ему умирающий старик, и картину голландского художника Карела Фабрициуса «Щегол».
Кольцо приводит мальчика в дом антиквара (Джеффри Райт) и определяет его профессию. Взрослый Тео (Энсел Элгорт) занимается продажей старинной мебели и продолжает хранить свою тайну. Действие фильма скачет из настоящего в прошлое, постепенно раскрывая смотанную в клубок биографию героя. В ней, помимо теракта, будет много других драматических событий. Тео расстанется с Барбурами, встретится с отцом, когда-то ушедшим из семьи, обретет лучшего друга и потеряет большую любовь.
Права на экранизацию романа, получившего в 2014 году Пулитцеровскую премию, были проданы за внушительные три миллиона долларов. Однако сразу после этого Донна Тартт уволила ответственную за сделку литературную агентшу: выяснилось, что условия контракта лишают писательницу права участия в создании сценария и продюсировании фильма. Недовольство Тартт можно понять. «Щегол» - не из тех книг, которые оставляют кинематографистам пространство для альтернативных трактовок и импровизаций.
Это свойство романа сыграло с авторами фильма злую шутку. Трудно вспомнить другой такой случай, когда читавшие и не читавшие книгу зрители оказывались бы в настолько неравных условиях. Картина Краули прекрасно работает в качестве иллюстрации отдельных страниц «Щегла». Там, где между эпизодами теряется логическая связь, или там, где из повествования вдруг исчезают годы, читатели легко восстановят пропавшие элементы по памяти. А вот тем, кто с текстом незнаком, наверняка придется нелегко. Им надо будет как-то подстроиться под скачущий ритм и под странное течение времени, в котором персонажи проводят друг с другом по несколько экранных минут, а потом, встретившись вновь, ведут себя так, будто прожили рядом полжизни.
Кастинг (обычно одно из самых сильных мест голливудских экранизаций) тоже трудно признать удачным. Когда маленькому Тео в исполнении Оакса Фигли дают кличку «Поттер», кажется, что это не только из-за очков, но и из-за сходства его актерской игры с бесполезными потугами Дэниела Рэдклиффа в первых частях киносаги о мальчике-волшебнике. У обоих на все случаи – ровно два выражения лица, одно озабоченное, с наморщенным лбом, а другое радостное, со лбом разглаженным. Энсел Элгорт в роли повзрослевшего Тео почти ничего не добавляет к этой картине, его герою отчаянно не хватает того внутреннего надлома, описанию которого Тартт посвящает целые абзацы.
Провал становится совсем очевидным, когда в кадр врывается Финн Вулфард, актер из хоррора «Оно» и сериала «Очень странные дела». Он играет Бориса – эксцентричного одноклассника Тео, мальчика из Украины, который тоже потерял мать и вынужден странствовать по свету с пьющим отцом. Сцены с его участием – лучшие в фильме, и в них – о чудо – даже звучит почти сносный русский язык. Роль Бориса во взрослом возрасте исполняет Анайрин Барнард, звезда нолановского «Дюнкерка». Он легко и с блеском подхватывает тот же броский акцент, ту же развязную походку и ту же восточноевропейскую удаль, которую ни за что не спутаешь с обычной бойкостью.
Великий оператор Роджер Дикинс выстраивает композицию каждого кадра так тщательно, будто хочет посоревноваться в мастерстве с представителями золотого века голландской живописи. Можно только представить себе, как роскошно все это выглядело бы в формате сериала. В фильме же его камере явно не хватает пространства. Герои почти всегда (за исключением одного яркого пролета над окраинами Лас-Вегаса) заперты в четырех стенах, хотя в книге Тартт образ Нью-Йорка занимает такое же важное место, как в «Над пропастью во ржи» Сэлинджера или в «Манхэттене» Дос Пассоса. Сценарий сохраняет фрагменты из книжного текста, в которых Тео тоскует по родному городу и косвенно объясняется ему в любви, но никакого визуального воплощения его слова не получают. Весь Нью-Йорк сводится к материнской квартире, музейным залам, темным барам и антикварной лавке.
Главное же увечье, которое экранизация наносит книге и зрителям, касается хронологии. В романе события идут в прямой последовательности. В фильме они перепутаны. Обычно этот прием используется в лентах с детективной интригой – там, где надо держать публику в напряжении. Там, где ей предстоит самой разгадать какую-то загадку.
«Щегол» смонтирован так, будто это в первую очередь история о приключениях похищенной картины и будто то, где она окажется в финале, имеет решающее значение. В романе детективная составляющая тоже, безусловно, есть, но она отнюдь не ключевая. Сложное переплетение судеб и характеров, искусства и реальности волнует Тартт куда больше, чем одна конкретная нарисованная птичка. Там, где настоящий автор видит многослойный символ, подражатели видят только картонку и краски. В них экранный «Щегол» и утыкается носом на титрах, доказывая, что отечественная поговорка «смотрю в книгу – вижу фигу» работает не только в России.
Ксения Реутова
