«Матиас и Максим»: Рецензия Киноафиши

Матиас и Максим — лучшие друзья с самого детства. Однажды им пришлось на спор поцеловаться перед камерой. С того дня они не могут общаться без смущения: внезапно нахлынут или эротические чувства, или ужас от осознания своей возможной гомосексуальности. Маттиас и Максим даже ссорятся, но в конце концов понимают, что дружба важнее этих глупостей. Таков краткий пересказ сюжета, который, конечно, намного сложнее и тоньше. В любом случае, это лучший среди последних фильмов Ксавье Долана, словно рефлексия о мальчишеской и мужской дружбе вернула ему вожделенную легкость. Режиссер играет здесь Максима и делает это лучше всех в фильме.

С ним может сравниться только Энн Дорваль, снова его Мамочка. Конечно, у героя Долана дисфункциональные отношения с родительницей: на сей раз она наркоманка и алкоголичка в завязке. Максим ухаживает за ней, как может, а подлинную заботу о нем проявляет мать его друга Матиаса. Максим работает в баре, а Матиас — успешный сотрудник юридической фирмы. Первый вечно одинок, а второй в счастливых отношениях с девушкой. Зато Максим собирается уехать из Квебека в Австралию, искать счастья и мечту за океаном.

Не то чтобы эта жизнь и родной город были так уж плохи. Долан мельком показывает отвращение от мещанских разговоров и жуть мира бездомных наркоманов, но в основном все подернуто ностальгическим светом. Даже несмотря на злую неблагодарную мать, это комфортный мир для Максима. Здесь его друзья, однокашники-одногодки, которые его искренне любят. Вообще, пока в дело не вмешиваются ревность и обида, здесь все равны, от пианиста до наркодилера. Просто Максу — ему, как и Долану, видимо, под тридцать — кажется, что он имеет право на вторую жизнь. Неслучайно на его щеке горит огромное родимое пятно, как знак особой судьбы.

В том и загвоздка, что, когда герой уже готов нырнуть в неизведанное, случайный поцелуй возвращает сомнения. Вдруг настоящая пацанская дружба была вовсе не тем, чем казалась? Вдруг «броманс» зашел слишком далеко? Или Максим всегда был тайно влюблен в своего кореша, потому и сорвался в Австралию? Мурашки пойдут по коже. Тем более странные чувства должен испытывать Матиас: не то убить друга, не то любить. Оба так или иначе осознают их прошлое незавершенным, итоги не подведенными, дела недоделанными.

Но все поправить нельзя. В фильме повторяется метафора бега под дождем, плавания в холодной воде: всякий раз это оказывается бегом на месте. Это история в том числе о смирении, которое необходимо познать всем тридцатилетним. Что-то уходит, а что-то навсегда останется с тобой. Герои фильма постоянно заперты в рамке: окна, двери, кадра. Эту рамку нельзя раздвинуть руками, как сделал персонаж Долана в дебютном фильме. Больше нет бесконечных дорог впереди, но в окна еще бьет солнечный свет, свет надежды. Герои Долана растут и неотвратимо становятся ближе к своим матерям, к остающимся за кадром отцам — прошлому поколению. Вместе со старшими они неловко курят в приоткрытую форточку, а в гостиной дома собирается поколение уже новое, подросшее. Которое Долан, осознавший себя взрослым, мало понимает, но чувствует его силу.

Матиас и Максим целуются не просто на спор, а для фильма младшей сестренки его друга, студентки киношколы. Фильм — явно претенциозная курсовая работа, по словам авторки, смесь импрессионизма с экспрессионизмом. Пока Матиас и Максим пытаются показать, что они без предрассудков, девчонка говорит: «Откуда вам знать, вообще, парни вы или девушки, да и какая разница?». Также она не видит большой разницы между французским и английским, поэтому говорит на смеси двух языков, доводя до бешенства своего брата. Ей плевать не только на гендерную, но и на выстраданную национальную идентичность франкоканадцев. У молодых совсем другие интересы.

Долан разделяет иронию в отношении этой девушки, но все же на ее стороне. И тот, и другая полагают, что искусство выше жизни, как бы это кого ни ранило. Неслучайно ведь завершающий кадр из фильма студентки дублирует кадр из «настоящего» фильма Долана. Нет, не поцелуй, а две опустевшие качели в осеннем саду. Только что на них качались, но теперь эти люди ушли — время уступить место другим.

Андрей Гореликов