«Неизбранные дороги»: Рецензия Киноафиши
Мелодрама, в которой Хавьер Бардем оказывается в разных вариантах развития своей жизни.
Лео (Хавьер Бардем) лежит в забытьи, в комнате надрывается телефон, сиделка безрезультатно стучит в дверь. Пустым взглядом мужчина смотрит сквозь свою дочь Молли (Эль Фаннинг) — та вбежала к нему в квартиру, опасаясь, как бы не случилось чего плохого. У Лео деменция, его отсутствие в действительности компенсируется ментальным путешествием по вариациям тех обстоятельств, которые могли бы произойти: он оказывается то в Мексике в пылу ссоры с Долорес (Сальма Хайек), которая просит своего возлюбленного отправиться с ней на празднование дня мертвых, то на побережье Греции, наблюдая за отпуском двух молодых подруг — блондинки и брюнетки. Первая как нимфа притягивает его, он следует за ней, задает пространные вопросы и видит перед собой скорее проекцию собственной дочери, которая осталась со своей матерью в Штатах. В реальности Молли везет своего отца к стоматологу и пытается не опоздать на важную рабочую встречу, но Лео, находясь в плену своих воспоминаний, то и дело норовит выпрыгнуть из машины, уйти куда глаза глядят и потеряться в ярких вечерних огнях Нью-Йорка.
«The Roads Not Taken» — оригинальное название фильма позаимствовано из одноименного стихотворения Роберта Фроста. Формально, на уровне структуры, Салли Поттер его вольно интерпретирует, перенося распространенную концепцию перепутий на историю плутающего в своем сознании отца и запутавшейся в своей жизни дочери. Для британского режиссера «Неизбранные дороги» — проекция на тяжелую потерю семь лет назад младшего брата, страдавшего от схожего недуга. Во многом эту интимность, построенную на тактильных ощущениях, внешней несуразности и дискомфортности этих близких, но отягощенных недугом отношений родных людей, легко перепутать с избыточной сентиментальностью, за которую картине особенно сильно досталось на Берлинском кинофестивале. Для Поттер вся неловкость, отраженная в эпизодах, когда герой мочится на приеме у доктора, постоянно теряется, врезается в предметы, не становится приемом для того, чтобы разжалобить зрителя, — для нее это фактическое повторение пережитого, своеобразная поэтическая форма рефлексии.
Лео попеременно оказывается в тех событиях, что Фрост именовал «оставленными про запас». Их сложно назвать определяющими, пресловутая проблема выбора не встает перед ним, флешбеки — это фиксация уже принятых решений и альтернатив. В одном случае долгосрочная перспектива, которая не приносит ни покоя, ни радости, в другом — иллюзорная возможность на почве национальной культуры и традиций последовать к внутреннему освобождению. Эти точки, разбросанные в свободном порядке, рифмуются с состоянием потерянности, в котором герой бессознательно находится из-за своей болезни. Эпизоды, отраженные в этих искаженных флешбеках, таят в себе эмоциональную глубину, невыразимую в движении, — у них литературная природа, и очевидный неразрешенный конфликт заключен не в отстраненных диалогах или топтании на месте, а в мутном, нездешнем взгляде Хавьера Бардема. Проводниками в этой смоделированной реакции выступают малозначительные мелочи, блики красного света, случайные прикосновения, мышечная память. Поттер намеренно не объясняет аудитории свою монтажную логику, вынуждая плутать зрителя вслед за Лео по закоулкам возможных сценариев его жизни.
В этой художественной аскезе, практически лишенной разговоров на повышенных тонах и наполненной будничными, бытовыми паузами, вся эмоциональная нагрузка ложится на центральных актеров. И что Фаннинг, что Бардем, оказавшийся в перевертыше по отношению к своему образу из «Моря внутри», с достоинством это испытание выдерживают, образуя то правдоподобие родственной связи, которое позволяет этой истории быть столь искренне разыгранной.
Антон Фомочкин
