«Иччи»: Рецензия Киноафиши
Живописный хоррор про якутскую нечисть.
Где-то в глубине республики Саха, на хуторе посреди диких лесов, живут трое — отец (Дмитрий Михайлов), мать (Матрена Корнилова) и взрослый сын Айсен (Борислав Степанов). Есть еще старший сын Тимир (Илья Яковлев), который теперь «городской». Он приезжает в гости к родителям вместе с молодой женой Лизой (Марина Васильева) и сыном: выясняется, что в городе что-то пошло не так, и теперь Тимир должен серьезным людям большие деньги. Единственный выход — продать дом. Напряжение и без того растет: Тимир грубо обходится с женой и ревнует ее к своему брату. Тот отвечает ему взаимностью. Да еще безлюдье давит: в какой-то момент мать рассказывает невестке, что места тут нехорошие, и люди их сторонятся. Что-то тут случилось в старину, и завелись вроде злые духи. По-якутски злые духи зовутся албасты, а добрые — иччи. Найдется ли тут иччи-защитник, чтоб уберечь людей?
Выходящий 27 мая фильм Костаса Марсаана, который так и называется — «Иччи», вслед за прошлогодним «Пугалом» продолжает поход якутского кино к широкому зрителю. Как это часто бывает, такой бум, внезапное возникновение в общем поле зрения — это лишь продолжение долгого невидимого пути, подобного путям иччи. После распада СССР Саха (самый большой и один из самых малонаселенных субъектов страны), пожалуй, оказалась одной из республик, наиболее прочно сохраняющей свою идентичность, не растворяясь в мировой и российской глобализации, и, более того, продвигающей свое мировидение вовне, делая его брендом. А кино, начиная с появления киностудии «Сахафильм», естественно, оказалось одним из самых пригодных к этому инструментов. Якутский кинематограф давно знают и уважают на фестивалях у нас и за рубежом. Но интересно, что значительную часть его составили именно мистические триллеры.
Правда, вся первая половина «Иччи» — нарочито обыденная, и даже съемка там такая псевдодокументальная: можно подумать, что это обычный фестивальный артхаус, рассказывающий драму «простых людей» с национальным уклоном. И проблемы-то у героев понятные: долги, деньги, ссоры. Только время от времени фильм как бы вспоминает, к чему в итоге надо привести дело — и то свекровь начинает загадочно темнить, то ребенок всех пугает, высунувшись из окна. Это всё уж слишком знакомые ходы, и, когда вылезает, наконец, чертовщина, поначалу она тоже какая-то типичная. Да и сама завязка, что уж там, самая расхожая: наивные обыватели приезжают в странное место или дом с историей, и понеслось…
Зато дальше — полнейший контраст с привычным. Сюжет рвется на какие-то отдельные фрагменты, превращается в сон, от которого никак не удается очнуться. Да еще и не очень ясно, кому из героев он снится. В целом, конечно, ясно: это морок злого духа. «Водит, не отпускает», — говорит героиня Матрены Корниловой.
И всё равно не очень понятно и, если честно, не очень пугает. Зато скорей завораживает, как такая сюрреалистическая кинопоэзия. Режиссер Марсаан явно метил куда-то в сторону «умных неохорроров» в духе Ари Астера, но то, что происходит, ассоциируется скорее с психоделическими пробами Гаспара Ноэ. Под стать и живописнейшая работа оператора Леонида Никифоренко, наполнившая глаз прямо-таки душераздирающей красотой республики Саха.
В западном, да и российском кино хоррор — заново открытое выражение страхов, боязнь иного, которое кажется дремучим, диким, хтоническим. Для якутских фильмов, кажется, во многом наоборот: это возможность рассказать о своём. Дело ведь не в самих по себе ужасах: просто сверхъестественное — это пространство, для культуры саха привычное и освоенное куда обстоятельнее, чем для более секуляризованных народов. Язык духов — освоенный и живой, и более того, оказывается, что на нем можно рассказывать не только древние предания. И в «Иччи» — парадоксальным образом — чужими оказываются совсем не духи, а, наоборот, люди, особенно не знающие этого языка и не желающие знать. Недаром ведь скверная история начинается именно с приездом «городского» сына и его жены, единственной не-якутки в фильме. Героиня Марины Васильевой — как раз типичнейшая русская, постоянно со смартфоном в руке, который должен бы давать связь со всем миром, да вот беда — в этой глуши сигнал пропадает. Зато возникает связь совсем с другим. Нельзя не увидеть в этой истории еще и комментарий — сознательный или нет — на колониальный вопрос, на сложные отношения титульной нации и, как ни крути, когда-то покоренного народа. Как злой дух поселяется там, где в семье творятся бытовые ужасы — так и там, где одни люди покоряют других по праву силы, в культуре навсегда остается отпечаток. Эта вот острота как раз роднит «Иччи» с современным кинематографом ужасов.
«Иччи», получается, фильм и для тех, кому нравится находить новые необычные хорроры, снятые не совсем по старым лекалам, и для тех, кому хотелось бы узнать больше о душе и культуре народа саха, понять его нерв и поэзию, увидеть его сны. И к счастью, заплатив не такую ужасную цену, как герои фильма.
