«Планета обезьян: Новое царство»: Рецензия Киноафиши
«Цезарь мертв! Да здравствует Цезарь!», или Проблемы в обезьяньем королевстве.
После успешного завершения трилогии, открытой «Восстанием планеты обезьян» Руперта Уайатта и заключенной «Войной» Мэтта Ривза, прошло уже семь лет! За это время Ривз успел снять «Бэтмена», мир пережил мировую пандемию, а студию «Фокс», которая произвела на свет все без исключения части 50-летней франшизы, поглотил всеядный «Дисней» — новый доминирующий вид Голливуда. С самого первого фильма 1968 года «Планета обезьян» отражала в будущем настоящее со всеми его перегибами — шовинизмом, ощущением культурного превосходства, расизмом и бесконтрольным доверием к технологиям (впрочем, написанные на быструю руку на волне успеха оригинального фильма сиквелы 70-х делали это грубо). Прошлая трилогия, удачно перезапустившая франшизу, добавила к этому богатому идейному наследству нетипичные для научной фантастики сдержанность и вдумчивость. А финал «Войны» и вовсе поднялся до уровня высокой трагедии, превратив вожака обезьян Цезаря (Энди Серкис) в фигуру библейских масштабов.
С этим крепким наследием предстояло разобраться Уэсу Боллу, режиссеру, известному по трилогии «Бегущий в лабиринте». Студия «Фокс» — тогда еще независимая, насколько это возможно в корпоративную эпоху — дала ему полную свободу действий. К счастью, Болл, действовавший заодно с другим мастером сай-фая, сценаристом Джошем Фридманом («Аватар-2: Путь воды»), решил снимать не прямое продолжение прошлой трилогии, а рассказать историю с новыми героями (Ура! Нет бездумному фан-сервису!).
Действие происходит little way down the road — спустя несколько поколений после окончания «Войны». Хотя начинается фильм со сцены погребения Цезаря. Так Болл буквально прощается с прошлой трилогией перед тем, как открыть новую. Обезьяны теперь доминируют на планете. Бродящие по лесам люди, из-за вируса превратившиеся в бессловесных тварей с невысоким IQ, вернулись в каменный век, и неолитическая революция им только снится. Впрочем, как и обезьянам, которые в основном занимаются собирательством и ловлей рыбы (по мысли Болла, они переживают бронзовый век — не в смысле умения обработки металлов, а в отношении формирования мифов и образований первых протогосударств).
Одним из них правит Проксимус (Кевин Дюранд) — классический мегаломан, самозванно провозгласивший себя наследником Цезаря и знатно извративший его идеологическое наследие. Мысль Цезаря о том, что вместе обезьяны сильнее, он трактовал в том духе, что им должно объединиться. Даже против их воли. И разумеется, под его правлением. Жертвой его видения становится обезьяний клан птицеловов — классических «благородных дикарей», к которому принадлежит молодой шимпанзе Ноа (Оуэн Тиг). Прихвостни Проксимуса по традиции сжигают деревню, убивают отца и угоняют в рабство его маменьку и друзей. Чудом выживший Ноа отправляется по их следу и вторит начальным главам «Тысячеликого героя» Джозефа Кэмпбелла — слышит зов приключений, отвечает на него, встречает мудрого покровителя Ракку (задумчивого, как все гиббоны во франшизе), примиряется с отцом, etc. Другим его компаньоном становится хитроумная Мэй, сыгранная Фрейей Аллан (принцесса Цири из «Ведьмака»). Оказывается, что дитя человеческое не так безумно, как кажется, и более того — Мэй знает, где находится обезьянье королевство.
Тема наследия оказывается важной не только в контексте развития франшизы, но и служит центральной в фильме. Проксимус использует немногих не потерявших разум людей вроде Траватана (Уильям Мэйси), чтобы с их помощью воссоздать старые технологии, расширить королевство и окончательного решить «человеческий вопрос». Он мечтает вскрыть защищенную гигантскими стальными дверями военную базу и заполучить новое оружие. Ноа не только взрослеет, но и пытается разобраться с обычаями своего племени, вероятно, устаревшими, и наследием Цезаря, которое было утрачено. Мэй, напротив, слишком хорошо знает историю падения своего вида и изо всех сил цепляется за нее, мечтая восстановить славу. Всю сомнительность последней она, кажется, еще не поняла.
Сам же Болл относится к наследованию франшизы с трепетом — в мягкой картинке, напоминающей об «Истманколоре» 70-х (Болл использовал старые линзы), в сцене охоты на людей, отсылающей к фильму 68-го года, в музыке и звуках слышится эхо прошлых фильмов. Сохранило «Королевство обезьян» и особую вдумчивую интонацию предыдущей трилогии и ее неспешную, замечательно расчетливую камеру. «Планета обезьян» по-прежнему остается самым «реалистичным», почти повседневным сай-фаем. Пространство кадра, несмотря на обилие CGI, ощущается не как цифровая условность, но как повседневная, шероховатая реальность.
Точно так же и герои — люди и обезьяны — не терпят превосходных степеней. Они достоверно умеренны. Возможно, даже слишком. Только начавший познавать мир Ноа не чета харизматичному Цезарю. Юный примат бледнеет даже на фоне Мэй, большую часть фильма хранящей царственное молчание. В «Королевстве» вообще как будто нет ничего превосходного, ничего потрясающего, но тем не менее, когда выступающий время от времени на ладонях пот, доказывает, что история работает, пусть пока только задает вопросы — о происхождении государства и идеологии, природе законов, о возможности сосуществования двух видов и том, как принять наследие, не став его рабом.
Крепкий фильм Болла о мире после ape-pocalypse заканчивается тревожным клиффхэнгером, который обещает нам еще одну занимательную историю и несколько ответов на эти вопросы.
