«Безмолвное братство»: Рецензия Киноафиши
Как усатый Джуд Лоу неонацистов ловил.
Австралийский режиссер Джастин Курзель на экранизациях реальных преступлений не одну собаку динго съел. Кроме получившегося комичным «Кредо убийцы», все его фильмы — от хладнокровного «Сноутауна» и гипнотического «Нитрама» до панковского пересказа «Подлинной истории банды Келли» в духе фрейдовского психоанализа и «Макбета», который, кстати, был вполне реальным королем — укладывались в эту нехитрую схему без определенной жанровой принадлежности. Всякий раз Курзель с отстраненностью, достойной самого Михаэля Ханеке, анатомировал связку маскулинности и жажды власти, а также изучал какую-нибудь милую социальную группу, вроде бедняков и маргиналов из пригородных трущоб или представителей среднего класса, от которых за милю веет мертвечиной.
В «Безмолвном братстве» Курзель от кровавых мифов Австралии (и Шотландии) переходит на поле американской истории преступлений, походу открывая, что большой разницы между ними нет. На обоих континентах молодые, разобщенные и неуверенные в себе люди без идеала слепо плутают как новорожденные котята в поисках лидера какого-нибудь сообщества, содружества или хотя бы братства, который внушил бы им ложное чувство единства.
С убийства одной из жертв этой обманчиво прекрасной идеи и начинается фильм. Члены расистской организации «Безмолвное братство» казнят своего товарища Фредди из-за его болтливости. Здесь Курзель и сценарист Зак Бэйлин чуть ли не единственный раз демонстрируют гиньольную иронию.
Возглавляет братство харизматичный Боб Мэтьюс (Николас Холт) родом из 80-х — обладатель зычного голоса, архаичных взглядов, кипы обтягивающих футболок и нелепой «под горшок» стрижки (в ней можно было бы увидеть отсылку к Антону Чигуру или подростковой роли Холта в «Моем мальчике», но дело, скорее всего, в подражании стилю реального Мэтьюса). Радикально настроенное Братство откололось от более крупной организации арийских братьев, скрытой под видом очередной протестантской деноминации.
Идеологически организация Мэтьюса вовсю использует популярную концепцию предопределения судьбы, согласно которой Америка лично Богом была передана белым переселенцам в вечное, безраздельное и безвозмездное пользование. Это значит, что черные и евреи, вроде радиоведущего Алана Берга (Марк Мэрон), занимают чужие земли. Мэтьюс задумал настоящую революцию и, чтобы заработать на нее, грабит со своими людьми банки и инкассаторские машины по всему Северо-Западу США. Действует он бредово, но энергично.
В эти же края прибывает Терри Хаск (Джуд Лоу) — вымышленный Бэйлином агент ФБР с выражением бесконечной усталости на лице, напоминая Эллиотта Гулда в «Долгом прощании». За 30 лет на службе Хаск успел повоевать с нью-йоркской мафией и Ку-клукс-кланом, приобрести впечатляющий шрам на волосатой груди и безошибочный нюх, который не подводит его и на этот раз. Терри натыкается на листовки местных расистских объединений, расклеенные по всему городу, и очень скоро смекает, что волна ограблений как-то связана с «Безмолвным братством» (удивительно, что с таким названием они не оказались общиной квакеров). В этом деле герою Лоу помогает подручный местного шерифа Джейми Боуэн (Тай Шеридан). Это до ужаса розовощекий и неопытный парень, готовый энергично повторять всё за Хаском.
«Безмолвное братство» получилось самым жанровым фильмов Курзеля. В прежних своих историях преступлений, которые в самом общем виде можно было бы назвать докудрамами, он делал акцент на атмосфере, образе героев, медленно ритме и общей отстраненной тональности, а здесь с самого начала играет в ковбоев и индейцев. «Безмолвное братство» — это и бадди-муви о двух копах (молодой и прожженный, плохой и хороший, отчаянный и сдержанный), и процедурал с кучей невзрачных федералов на втором плане и проходными сценами совещаний, и хейст-муви с лихо снятыми сценами ограблений и перестрелок.
Курзель явно вдохновлялся классикой всех этих жанров. В кадрах, монтаже (в том числе звуковом) и хореографии боевых сцен ощущается влияние «Французского связного», «Миссисипи в огне», «Охотника на оленей» и даже «Смертельного оружия». Впрочем, здесь есть нюансы. Курзель не забывает о документальности, верности реальным событиям, что жанру в целом не очень близко. Образ видавшего виды Терри Хаска до нелепости натуралистичен. Его усы и те устали. Они вяло свисают с края верхней губы, а кровь из носа течет в самые неподходящие моменты, что иногда выглядит комично. Лоу, преследующий Мэтьюса с пылающими глазами и дробовиком наперевес, в этой роли одновременно грандиозен и жалок.
Сам же Мэтьюс вышел не столь занимательным. В роли убежденного фанатика Холт выглядит убедительно, но его образу явно не хватает опасности. О взгляд Дэниэла Хеншэлла, сыгравшего убийцу и манипулятора Джона Бантинга в «Сноутауне», можно было обжечься. Его властный магнетизм буквально ощущался в кадре и порождал напряжение. Мэтьюс, несмотря на заявленную безрассудность и яростную решительность, смотрится вяло. Химия между ним и Хаском рождается и тут же умирает в плоской, несмотря на высокогорье, сцене лесной охоты на оленей, напоминающей культовую диалоговую сцену с Де Ниро и Аль Пачино в «Схватке» Майкла Манна.
Курзеля по традиции интересуют не идеи, а отношения между героями. Так что без химии чересчур прямолинейное и лишенное нюансов «Безмолвное братство» распадается на энергично поставленные жанровые сценки, смурные диалоги копов и супремасистов об их ценностях, а также заявочные планы гор и долин обезличенного штата Айдахо со слишком хорошо понятной политической актуальностью, которая — если зритель не догадался о заложенной рифме идеологии «Братства» с лозунгами сторонников Трампа, атаковавших Капитолий — заявлена в отдельных титрах в финале. «Если вы читаете это, я уже мертв», — говорит Мэтьюс, читая книжку Эла Тернера о захвате власти, но призрак его по-прежнему беспокоит если не Америку, то по крайней мере Голливуд.
