«Клик:с пультом по жизни»: Рецензия Киноафиши
Режиссер Фрэнк Корачи последовательно верен однажды избранному им жанру, именуемому «комедии с Адамом Сэндлером». За «Певцом на свадьбе» и «Водоносом» последовал (с перерывом на Жюля Верна) «Клик» – притча о договоре некоего человека (чего уж там, Адама Сэндлера, естественно) с ангелом смерти. Однако художественный арсенал этой притчи странным образом позаимствован из совсем другого жанра, именуемого «комедии с Лесли Нильсеном». И в самом деле, почти на всем своем протяжении «Клик» подозрительно напоминает «Шестой элемент», например, или клинический киносериал «Очень страшное кино», посвященный исключительно эрекции, дефекации, моче- и соплеиспусканию. Главный герой «Клика», получающий возможность менять кое-какие детали своей судьбы и даже пробегать определенные эпизоды в состоянии автопилота на быстрой перемотке, использует подаренный ему механизм только затем, чтобы пустить газы в лицо начальнику, снять штаны с более удачливого конкурента на брачном ложе (а в другом случае – отделать ему промежность серией прицельных ударов ботинком) и в конце концов в ужасе завопить: «О боже, какие у меня жирные сиськи!» В сочетании со стоп-кадрами, изображающими слоноподобных матрон с волосатыми подмышками, и постоянным кривлянием персонажей, которые, строя рожицы и играя в Халка и Покахонтас, тянут на интеллектуальный уровень пятилетнего малыша, складывается чудесная мозаика, достойная, разумеется, увековечения на мирно сносящем любой идиотизм целлулоиде. За весь фильм сценаристы родили всего-навсего три более-менее удачных шутки: про японцев, которые так всегда торопятся, что даже рыбу едят сырой, и про очередной отрезок будущего, куда выныривает из автопилота главный персонаж и где Бритни Спирс рождает двадцать третьего ребенка, а Майкл Джексон, клонировав самого себя, подает на самого себя в суд за растление себя же. Но даже и тут авторы остаются верны генеральной линии, не забыв озвучить желание заезжего самурая отрубить себе мечом детородный орган, а героя Сэндлера ввергнув в сконструированные воспоминания о том, как его родители – вполне в духе «Знакомства с Факерами» – тщетно пытаются разглядеть аналогичную часть тела (именуемую на «еврейский» манер «шмекелем») у новорожденного дитяти. Вообще, некоторые еврейские реалии постоянно ни к селу ни к городу всплывают на всем протяжении фильма, так что словечко «поц» звучит едва ли не чаще, чем «сиськи» и «задница».
Ближе к финалу авторы этого низкопробного комик-шоу, правда, судорожно начинают вспоминать, зачем, собственно, был затеян весь сыр-бор, и тогда сонм безумных собачек, неистово трахающих домашнюю утку (слава богу, игрушечную), временно исчезает вместе с раскатанными по кровати жировыми складками, оставшимися после третьей липосакции. А на смену генитально-проктологическому гротеску являются две довольно-таки пронзительные сцены, где сначала Кристофер Уокен, чудаковатый ученый из комнаты с надписью «Beyond» (вопреки дурацкому русскому переводу, таблички «Beyond» и «Way Beyond» означают не «Несусветные чудеса», а «Потустороннее» и «Путь по ту сторону» соответственно), открывается как ангел смерти, а затем – по прошествии некоторого экранного времени – Адам Сэндлер, старый, больной и умирающий, бежит за своим сыном, чтобы заставить его не повторить отцовскую ошибку. Крупный план лица Кристофера Уокена на фоне голых ветвей действительно страшен, тем более что Уокену привычны ангельские роли: в трилогии «Пророчество» он уже играл Архангела Гавриила. Однако смысл этих сцен в конечном счете сводится лишь к декларации скучных, избитых и, в сущности, неверных истин (которые, следовательно, вовсе и не истины) о том, что самое главное – это семья, а свою жизнь мы должны определять исключительно сами. На деле мы не вольны выбирать тех, кого любим и кем призваны, и стало быть, наше существование в значительной мере отнюдь не в наших руках. Правда, в наших руках не менее ценный дар – отделять зерна от плевел, а вменяемое кино отличать от банального, пошлого и бездарного.
Vlad Dracula
